*сердца*
это вроде как
АПД нижнего поста
Крис и Себастьян, каминг-аут, версия 2.0, пожёстче и погорячее
извините, я как-то мыслю в теории струн, похоже
начало и конец выделены курсивом - они почти те же, что в предыдущем тексте, изменено незначительно, можно не читать. серединка новая. всё вместе около 3200 слов, мат (какая новость!), NC-17 и гипертрофированное ВСЁСначала ему звонят, долго и упорно. Крис смотрит на дисплей: мама, Скотт, мама, Скотт, мама! Скотт! Мама! Сговорились они, что ли. Он улыбается себе под нос, ничего ужасного они ему не скажут, ничего неожиданного он им не ответит.
«Все газетные киоски в твоей морде. Что ты натворил?» - спрашивает один друг.
«Господи, Крис! Бо-же мой». – пишет другой.
«Ебать». – красноречив третий.
«Бинго! А ведь на съёмках я на тебя ставил, а мне никто не верил. Пусть теперь выкусят. Ха!» - Дауни, конечно же, кто ещё.
«Крис, почему мы так не можем? Надоело притворяться». – Крис вглядывается минуты, наверное, полторы в смс от Тома, пока не приходит следующая:
«Чёрт! Прости, друг, ошибся. Я хотел сказать, поздравляю, да».
Тут и голову ломать не надо.
Хемсворт тоже отмечается: «Дети ПОВСЮДУ. Детей СЛИШКОМ МНОГО. Устал. Завидую тебе».
Энтони звонит, но Крис не берёт никакие звонки, кроме деловых, он намеренно избрал такую тактику – надо дать людям время остыть. Маки настойчив, он трезвонит ещё раза три, а потом чуть ли не обиженно пишет: «Ну что ты пиздишь, чувак, я лично хотел услышать твой голос! Это ведь то, о чём я думаю, загадочный ты наш?»
Дольше всех молчит Скарлетт, она женщина и умная, потому сообщение от неё красноречивее прочих: «Ха. Я знала».
И позднее присылает ещё одно: «Но ты крут! Действительно. Береги шею».
Понятно, что она имеет в виду, Крис хмыкает – почему-то все множат сущности как придётся, усложняют то, что в действительности намного проще.
Скотт перестаёт названивать: «Мама спрашивает, за что ей такое дважды».
Через полчаса: «Пьёт успокоительное».
Ещё спустя час: «Теперь вино». «Коньяк». «Ром, Крис! Она нашла ром!»
«Рассуждает о жизни», «Смеётся и лезет обниматься», «Хочет с ним познакомиться – о, ради бога, только не это! Пощади её».
Ближе к вечеру: «Всё ок, ей уже хорошо и радостно за сыновей, нашедших свою гавань».
«Она возмущается, что ты ей сразу не сказал, мать она тебе или кто?!»
Даже Джессика пишет: «Ты бы сразу сказал, а то сколько сердец разбито напрасно!»
Важнее всего реакция Себастьяна, конечно же, Крис ждёт её с каким-то странным весельем: ему и интересно, и зло, и мысленно он, кажется, готов ко всему. Номер журнала вышел только утром, естественно, о каких-то ответных интервью речи не идёт, хотя телефон Себастьяна наверняка уже оборвали все кому не лень. Начиная с тех же журналистов и заканчивая обрадованными коллегами.
Думая об этом, Крис не может удержаться от мстительной улыбки: за всякий раз, что ему приходилось её скрывать.
Себастьян нигде не появляется, новостей с отметкой «молния!» типа «известный актёр откусил голову журналистке прямо во время интервью», или «звезда избила поклонника в ответ на приветствие, поклонник в коме», или «Румыния пожизненно объявлена невъездной зоной для американцев» тоже не наблюдается, он не пишет, не звонит. Верные признаки того, что буря грядёт. По правде говоря, Крис думает, что Себастьян придёт к нему пьяный в стельку, и тогда всё будет проще. Но тот трезв как стёклышко, предельно собран, когда Крис открывает дверь, он стоит, прислонившись к косяку, с интересом пролистывая журнал в руках. Понятно, какой журнал.
- Привет, милый, - говорит он, растягивая гласные, и в этом нет ничего хорошего, но Крис всё равно еле сдерживает улыбку. И потому, что спустя столько времени злой Себастьян для Криса – как забава для маленького ребёнка; и потому, что рад видеть. – Пропустишь? А то я, кажется, забыл ключи от нашей квартиры в свадебном салоне, когда выбирал платье.
Крис молча отходит в сторону, прикусывая губу. Себастьян проходит, насвистывая, и невольно Крис думает про себя: соседи? Пожалуйста? Кто-нибудь?
Но пути назад нет, это ему уже перед интервью было понятно, когда на телефон одна за другой приходили подбадривающие смс от Скотта: «ты сможешь», «давай», «только не драпани», «будь мужиком!»
- Это всё Скотт, - вырывается у Криса. Играть – так играть. Он захлопывает дверь и медленно поворачивается.
Себастьян разглядывает обложку. Справедливости ради фотосессия отличная, Крис сам это понимает, и на короткое мгновение ему кажется, что Себастьян попросту любуется. Но он бросает журнал на кресло, тот приземляется со звонким шлепком, а Себастьян всё смотрит, смотрит, смотрит перед собой.
- Ну и зачем, - начинает он, раскачиваясь на носках, засунув руки в карманы, более закрытую позу придумать трудно. Его очень хочется обнять, чтобы разрушить все эти клетки скрещённых конечностей, но. – Ты решил меня уничтожить?
Про себя Крис вздыхает. Он встаёт ровнее, тоже скрестив руки на груди.
- Абсолютно не решал.
- Тогда блять что это?
Крис пожимает плечами.
- Интервью.
- Ты издеваешься?
- Меня спросили – я ответил. Только и всего.
- Зачем? – Себастьян наконец переводит взгляд на него. У него много эмоций на лице, но отстранённости там точно нет, и Крису сразу легче.
- Надоело, - просто отвечает он.
- Чудно. Настолько надоело, что в реальности, в который нас никто ни разу не запалил, ты рассказываешь всё сам. Мило, хотя я предпочитаю расходиться лично.
- А мы разве сходились? – Крис ведёт себя наглее, чем предполагал, у него и поза – наглая. От него такого у Себастьяна обычно просто крыша едет. – Как же так, запалят ведь.
Себастьян смотрит на него как на идиота и молчит. В его глазах и правда появляется что-то, их заволакивает будто, неосознанная, привычная реакция тела. Её не удержать, с ней ничего не придумать.
Крис тоже молчит какое-то время, просто глядя в ответ, это долгое мгновение, решающее в чём-то. Затем он медленно, будто объясняет ребёнку, говорит:
- Неужели правда боишься потерять толпы своих поклонниц? Брось, их сейчас ещё больше понабежит. Контракты? Марвел не отличается любовью к дискриминации. Ох, погоди, я же забыл о теории заговора лично против тебя. Сейчас все возжелают срочно разрушить внезапно взлетевшую карьеру румынского пидора.
- Не называй меня так, - тихо говорит Себастьян, так тихо, что угроза очевидна; его скулы чётко очерчиваются на лице.
Крис поднимает руки, закатывая глаза.
- Если из нас двоих кто-то и пидор, то не я, - так же негромко и медленно произносит Себастьян.
- Конечно. Только тебе очень нравится трахаться везде, где припрёт, и в эти моменты пидоры не слишком волнуют, да? Особенно когда они умеют так ебать, что имя своё забываешь.
- Заткнись, блять.
- Не хотел бы я оказаться на твоём месте. Ты ведь так любишь быть любимым всеми.
- Мудила ты. Блять, нахуя я с тобой связался только.
- Потому и связался. Что нахуя. Сам себя обманываешь. – Улыбка у Криса жёсткая, от его весёлой игривости и следа не осталось. Что-то важное решается прямо сейчас. Крис предполагал такой вариант, очень даже.
- Дай опровержение.
Крис фыркает.
- Ни за что. Дай интервью.
- Иди ты нахуй. Сам не понимаешь блять, что творишь.
- Ну… крыть тебе, похоже, нечем. Можешь пригрозить мне раскрытием интимных тайн – но вот беда – они у нас общие. Исчезнуть и я тебя больше никогда не увижу? – Крис склоняет голову, будто соглашаясь, он отлично вжился в роль. – Старый метод, действенный, удачи, на съёмках третьего фильма встретимся. Разорвёшь все контракты и уедешь в трип по Европе? Неустойки, сам знаешь. – Крис пожимает плечами. Себастьян смотрит на него не отрываясь. – Спрячешься в Румынии? Это, пожалуй, для тебя худший вариант, кто захочет прятать в Румынии румынского пидора? Позор нации, прочь из страны, депортация! Найдёшь девушку и женишься? Супер, позови свидетелем, я с радостью поделюсь с невестой интимными тайнами, которые – вот беда – у нас общие. Даже если не позовёшь, поделюсь. Круг замкнулся. Упс. Ах да. Ты можешь, конечно, начать трахаться с мужиками в любом количестве, но учти, что я сверну шею каждому из них.
Себастьян смотрит на него, и его мимика до странного скупа и богата – одновременно. Крис уже достаточно её изучил, и он знает, что эти дёргающиеся уголки губ – злое веселье, когда и смешно, и уебать хочется с размаху. Что взгляд – острый, ледяной, но в нём есть что-то сверкающее, похожее на восторг. Себастьян так смотрит Крису в глаза, когда они трахаются. Он будто хочет сказать: ах ты тварь, чтоб ты всегда меня ебал; как же я тебя ненавижу, иди сюда; сука ты восхитительная! От этих парадоксов крышак едет, но зато, познав и приняв их, ничего другого больше не страшишься.
- В общем. – Крис подводит итог. – Можешь беситься, можешь смириться. Приходи, когда определишься. А сейчас, - Крис кивает в сторону двери. – Где выход, знаешь.
Это не детские обиды, не подростковые игры, не кокетство, призванное вскружить голову (куда ещё-то). Крис понимает, что так правильно. Они могут разговаривать хоть до утра, Себастьян до утра и бесконечно долго потом может злиться, язвить, истекать ядом и ненавидеть – ни к чему не приведёт. А если сразу указать на дверь? Чего стоит пресловутая ненависть, когда тебя выставили вон?
Себастьян говорит сквозь зубы, это похоже на последнюю попытку – но чего? Достучаться, попрощаться, остаться?
- Как ты вообще посмел? Не только о твоей блять жизни речь идёт.
- О моей в первую очередь. Или всё-таки о нашей?
Ещё мгновение взгляда – прозрачного, ясного и очевидного – а затем Себастьян застаёт Криса врасплох мощным ударом в челюсть. С ног Крис, конечно, не валится – подготовка не та, чтобы воспринять это всерьёз – но и Себастьян не тратил время даром. Он меньше Криса, но ненамного его слабее, на самом-то деле. Искры из глаз летят, о да. Крис так и остаётся стоять, медленно потирает место удара, смотрит на свою руку, будто ожидает увидеть там кровь – а затем на Себастьяна, в глаза.
- Если ты. Ещё раз. Так сделаешь.
Себастьян бьёт, второй удар ещё сильнее, и вид у него маньячный без шуток, вообще без доли юмора. У него такое бешенство в глазах, что впору бы поостеречься, но беда в том, что. Криса это всегда только распаляет сильнее.
Крис чувствует привкус крови во рту и собственную клокочущую в груди злость. Он перехватывает руку Себастьяна, у него железная хватка, когда нужно, сила внешняя – она и внутри тоже сила. Он сжимает его крепко, даже слишком, это положение Себастьяна всегда бесит.
- Мне заломить тебе руки? – спокойно спрашивает Крис.
Себастьян применяет нечестный приём, один из тех, которым учат на тренировках: он и ногами отлично умеет драться, со всей дури бьёт в колено. Это охуенно больно. И так, что Крис наконец выходит из себя. Он бьёт его в ответ практически со всей силы свободной рукой, звук сочный и до жути неприятный, из носа сразу льёт кровь – неужели сломал? У Криса внутри холодеет и жжёт одновременно, он притягивает Себастьяна к себе за волосы, тот шипит, как кошка, у него колючий, острый взгляд, слишком подвижная мимика, кажется, он и оскалиться способен. Вполне.
- Блять, ненавижу, - сквозь зубы чуть ли не рычит Крис, - как же ты меня заебал.
Нос не сломан, но ссадина на нём приличная. У самого Криса разбита губа. И ещё что-то – внутри.
Он отпускает Себастьяна, отталкивая – несильно, но ощутимо. Очевидно.
- Иди нахуй отсюда.
Вместо этого Себастьян смотрит на него, смотрит, у него всё такие же сумасшедшие глаза. Хмыкает, утирает кровь рукавом рубашки – псих, ей-богу. Он просто говорит:
- Нет.
«…Наверное, мне проще говорить отстранённо. Я не вижу проблем в ориентации, честно. Да, мой брат гей, никто из нас никогда это не скрывал. Мы его принимаем. Это не проблема, понимаете? Не может быть проблемой для любящих людей».
Это взаимное движение навстречу, оно всегда удивительно. Себастьян сразу делает больно – специально, Крис не особо старается сейчас его сдержать. У него во рту мешается вкус собственной и чужой крови, кровь Себастьяна уже на его лице, жжёт, холодит, стягивает кожу, будто захватывает в плен. А потом Крис забывает о ней.
«Сейчас я занят. Я думаю и надеюсь, что это надолго. Знаете, я бы даже назвал это иначе. Влюблённость? Я влюблён? Или это какое-то переходное состояние между видами любви? Я не знаю. Мне хорошо. Этого достаточно».
Себастьян больно кусает за губу, но Крис только углубляет поцелуй – и Себастьян стонет, поддаваясь. Крису не привыкать, он научился справляться и использовать себе во благо. После Себастьяна у него всегда искусаны губы, шея, пальцы. Ничего нового. После Себастьяна – одежда закрытая, и чтобы скрыть следы, и потому, что тело будто бы уже не только собственное.
После Криса у Себастьяна то же самое, рубашки поверх футболок, которые поверх маек – не добраться. Но всё только для людей вокруг.
«Как всё началось… Да просто. С охуенного секса».
Себастьян обнимается так, что задирается сразу вся одежда, и даже мимолётного прикосновения голого живота к животу хватает, чтобы Крис, наконец, застонал.
Поцелуи с привкусом крови, Себастьян коротко шипит, когда Крис задевает место удара, и снова пускает в ход зубы. Боль в обмен на боль. Какие нездоровые, чёрт возьми, отношения. Какие сбалансированные.
Он не сопротивляется, когда Крис толкает к стене, а когда грубо поворачивает лицом к ней, пробует вырваться, но скорее для вида. Он чувствует силу, не может не чувствовать.
- Если будешь кусаться, - Крис говорит в ухо и кусает сам. – Я выбью тебе зубы.
Волна крупной дрожи – на голос Криса, на интонации, на обещание, а это и правда оно, на всё в целом? – проходит по телу Себастьяна, Крис ощущает.
«Я не хочу описывать личное, просто поверьте, что после такого или в омут с головой, или в стену с разбегу. Я выбрал омут. Хотя чаще кажется, что стену».
Себастьян сам стаскивает рубашку до локтей – на мгновение Крис задумывается, не связать ли ему нахрен руки ей же – но всё-таки дёргает рукава вниз, помогая. А потом слышит, как звенит пряжка ремня – Себастьян сам расстёгивает джинсы и спускает их, обтираясь лицом о стену, оставляя на ней уже слабые следы крови – и башку сносит окончательно.
Крис сам облизывает пальцы, его хватает всего на пару рваных толчков, ширинка просто взорвётся сейчас нахуй, и – плевать, в конце концов, боль в обмен на боль.
Себастьян упирается руками в стену, прогибаясь, Крис давит на его плечи, заставляя встать вплотную.
- Всё будет, как я скажу. – Себастьян не возражает, не может, даже если бы хотел, он каждый раз, принимая Криса, забывает обо всём. И дышать, кажется, тоже. – Всё.
Крис не задирает футболку, просто лезет под неё рукой, грубо, и Себастьян горячий до безумия. Крис оглаживает ладонью всё, что ему принадлежит, царапает сосок, добираясь до шеи, и обхватывает её под футболкой.
Господи, как безумно. Господи, как хорошо.
«Себастьян? Я могу сказать. Что мне очень повезло. Хотя мою точку зрения мало кто разделяет. «Береги шею», говорят они, будто он правда вампир. Но это не так. Только совсем чуть-чуть. Когда он сам захочет. Или когда я попрошу».
- Ненавижу. – Шепчет Крис, это сейчас даже похоже на правду. – Вытрахать бы из тебя всю дурь.
Себастьян отзывается стоном – согласен? Да, трахай, да, делай, что хочешь.
- Выебать. – Короткий сильный толчок. – Так. – Ещё один. – Чтобы нахуй подумать не мог, что ты чей-то ещё.
Крису виден только профиль – глаза закрыты, губа уже в крови от собственных зубов – всё как всегда. Себастьян держит руки высоко над головой, Крис, оглаживая от плеч, прижимает их к стене. А когда снова забирается под футболку, Себастьян всё-таки подаётся назад, и его пальцы скребут по стене, как когтистые лапы.
- Царапин не оставляй. Не моя спина, не заживёт.
Крис опять обхватывает его за горло, большим пальцем накрывает губы, Себастьян втягивает его в рот. Не кусаясь.
»Что я думаю о будущем? А я не думаю о нём часто. Мне хватает того, что есть здесь и сейчас. О да, действительно хватает».
Крис выходит, отстраняясь, Себастьян дрожит – в прямом смысле, да – и жмётся к нему спиной, но Крис отталкивает, стаскивает джинсы до конца с себя и с него, Себастьян, путаясь, выбирается из них. Дёргает футболку, в четыре руки они снимают её. Свою Крис чуть ли не рвёт. Он поворачивает Себастьяна за плечо, лицом к себе. Уходит от поцелуя, но Себастьяну, похоже, всё равно сейчас, губы ли целовать – и он прижимается поцелуем к шее. Крис рывком поднимает его, спиной по стене, больно, удерживая на руках. Себастьян не смыкает ноги за его спиной, но держится коленями за бёдра. Им нужно немного времени, потом Крис отпустит руки – упрётся ими в стену – а Себастьян будет удерживать их обоих. На чистой страсти.
Нечасто Себастьяну приходится быть выше Криса, смотреть на него сверху-вниз. С этого ракурса он какой-то особенно красивый, и Крис любуется, и в его груди рычит довольный зверь. Красивое. Моё.
Себастьян уже будто бы пьяный в стельку, Крис двигается в нём быстрыми толчками, не останавливаясь, везде ощущение влажной горячей кожи и скручивающего, до боли, желания.
Себастьян не двигается сам, медленно, очень медленно моргает, пальцы в волосах Криса то сжимаются, то расслабляются. Он полностью на ощущениях, как на чистейшем кайфе. В такие моменты – внезапная почти отключка, запредельный какой-то жар – Крис знает, Себастьян близок к оргазму. И Крис не позволяет, снижая ритм, почти останавливаясь.
Так же медленно Себастьян наклоняется и заторможенно, как во сне, касается языком губ Криса, вылизывает их неторопливо, долго, с закрытыми глазами, не давая втянуть себя в поцелуй, но иногда ловя губы. Он не уговаривает – уговаривает он обычно по-другому – он пытается довести себя сам, до разрядки, до потери сознания. И понимание, что для этого ему нужны губы Криса, запах Криса, что угодно – Криса – сводит с ума.
Он держится за Криса, Крис держит их обоих, и удержит на одной руке, вполне. Второй он проскальзывает между их телами, ладонью обхватывая член, и Себастьян стонет в поцелуе – боже, как же он стонет. В сексе он нечасто сам себе дрочит – чаще это делает Крис, а иной раз не требуется и этого. И сейчас Себастьян, с трудом удерживаясь, отталкивает его руку – они оба чуть не падают – и кончает, одуряюще громко, чувствительно, эта вибрация до каждого позвонка Криса доходит. И дышит ему в шею, и – Крис бы подумал, что показалось, если бы всё восприятие сейчас не было обострено до предела – целует в висок.
Крис отстраняется, но Себастьян удерживает. Давай, говорит он всем, чем можно сказать.
- Мне не нужны потом твои истерики, - сквозь зубы шипит Крис, как он вообще находит силы? И снова пробует, но теперь уже Себастьян настойчив, не позволяет уйти. Умеет, когда ему надо.
- Всё, как ты скажешь, - говорит он в плечо Криса, кусая. – Всё.
И, в общем-то, Крис не сдерживается, оргазм внутри Себастьяна мощнее и ярче, до разноцветных точек перед глазами. Крис сам не замечает, как поворачивается – резкое, адреналиновое движение – сползает спиной по стене, это и правда неприятно.
После такого – тяжёлое дыхание, невозможно пошевелиться и не верится в то, что так охуенно может быть – Себастьян обычно сговорчивее. После такого они обычно мирятся. Или ссорятся опять.
Себастьян сидит верхом, у него всё лицо в бледных следах крови и совершенно раздолбанный вид. Крис кладёт ладонь на его затылок – Себастьян подаётся навстречу прикосновению, как кошка – и тянет к себе, силой.
- Всё ещё хочешь опровержения?
Крис затаскивает Себастьяна в душ, и запотевают зеркала, краны, а от влажной стены на спине остаются полосы. Зато вода заглушает.
Крис толкает на кровать, но не для сна. Для него в их жизни, похоже, останется совсем мало места.
Ближе к утру Себастьян сонный и заторможенный – ничего странного, в общем-то, он садится на постели, спуская ноги на пол, сидит, потирая лицо. Его чуть покачивает из стороны в сторону, и Крис после медленного поцелуя между лопаток, каждой из оставленных отметин, обнимает его поперёк груди и тянет обратно. Себастьян поддаётся, он действительно очень хочет спать. И не возражает против прикосновений, и засыпает сразу тут же, так толком и не открыв глаза.
Совсем утром Крису приходит сообщение от вездесущего Маки: проверь инстаграм. И кидает свой пароль даже, чокнутый. Крис пользуется, ему любопытно, что же там такого.
Он пролистывает страницу за страницей, бесконечные приколы, фотки Ким Кардашьян – серьёзно?! – чьи-то улицы, завтраки, обеды, ужины, ванные, спасибо, без унитазов. Он чуть не пропускает нужную фотку, какое-то внутреннье чутьё говорит: останови. Он останавливает и видит, что час назад Себастьян Стэн запостил своё первое месяцев за пять фото. Как только успел?
На нём вроде бы ничего особенного, даже не подписано никак – пепельница, два стакана, в них - "Джек Дэниелс" со льдом. Всё, как и было накануне вечером рядом с их постелью. На первый взгляд и впрямь непонятно, что не так. Крис уже хочет звонить Маки и уточнять – ну бухло и бухло, что теперь? – но вдруг замечает деталь, которая сразу не видна, настолько органично вписывается во всё это. Чтобы распознать, надо быть Себастьяном или, как минимум, думать в том же направлении.
Рядом с одним стаканом, который почти на углу столика, виден рисунок: чёткие линии чернил, Крис каждый день смотрит на них в зеркало и уже не воспринимает кроме как часть себя.
Татуировка на плече спящего Криса, всего пара миллиметров, но – узнаваемо. Если быть в курсе.
Позднее, во время завтрака, пока Себастьян, звеня кольцами о чашку с кофе – уже родной, понятный звук – читает журнал со скучающим видом, Крис пишет сообщение маме: «Через месяц. Семейный сбор. Всё официально».
Ответ приходит практически сразу – спала она с телефоном в обнимку, что ли? – он пышет возмущением:
«Почему только через месяц?!»АПД АПД. я клянусь, что это последний АПД с этим текстом, но у меня есть оправдание! восхитительная
Elena American сделала ту самую инстаграмную фотографию
гореть?
и знаете, я вот просто всё.
