глядите-ка, мой первый Бакистив.
можно умереть спокойно
для
Шкав по заявке:
старбакс!
постмуви. стив и баки едут в машине вдвоем, неизвестно куда. остановка на дороге, придорожное кофе, вечернее тепло, закатное солнце, легкие прикосновения пальцев к пальцам, к щеке, к волосам. и дорога.песня
Прослушать или скачать Ludovico Einaudi Fly бесплатно на ПростоплеерНазвание: Like An Ocean
Пейринг: Стив Роджерс/Баки Барнс
Ангст, драма, ромэнс (СПАРТА! :lol
Джен, пре-слэш
PG-13
Предупреждения: не вычитано, не реально, мужики себя так не ведут (тм), руки-кинк.
читать дальшеСтив правда не знает, зачем. Баки стоит в прихожей, переступая с ноги на ногу, и больше всего он напоминает сейчас сломанную брошенную игрушку. Когда Стив открыл дверь, первое, что сказал ему Баки:
- Я помню тебя.
И добавил, засунув руки в карманы серой толстовки так, что хлипкая ткань затрещала и начала рваться:
- Плохо помню. Можно мне?
Стив кивает, и Баки заходит, не глядя по сторонам, не глядя на Стива, только рассматривает свои стоптанные башмаки. Нужно бы, наверное, позвонить Сэму, или Марии, так было бы правильно.
- Пойдем.
Баки послушно ступает за Стивом, обстановка в квартире его не интересует, его вообще кажется ничего вокруг не интересует, он цепляется за Стива как за единственное оставшееся в его мире. В ванной ещё витает пар: до прихода Баки Стив как раз был в душе. Найти машинку в ящике не составляет труда. Иногда Стиву кажется, что в его квартире вообще есть всё, что угодно, даже то, что не совсем нужно – заслуга Щ.И.Та.
- Зачем? – спрашивает Баки слабо. Он уже уселся прямо на мокрый бортик ванны, и Стив старается не смотреть на металлические пальцы, контрастно выделяющиеся на белом.
- Ты будешь как Рамлоу? – спрашивает вдруг Баки. Стив отшатывается от его взгляда.
- Нет, - он не хочет спрашивать, что там с Рамлоу. Он не хочет знать. – Нет, я не буду как он. Я хочу помочь.
- Ладно, - безразлично соглашается Баки и стягивает с головы бейсболку. Стив включает машинку. Клочья свалявшихся грязных волос падают на кафель и на босые ступни Стива. Баки уставился на их отражения в зеркале, рот приоткрыт, щеки ввалились. Стив отводит глаза и пытается сосредоточиться на стрижке.
- Вот и всё, - Стив надеется, что звучит бодро, когда заканчивает.
- Да, - Баки встает, лицом к лицу, и Стив чувствует теплое влажное дыхание на своей коже. – Теперь я больше похож?
- На кого? – Стив растерянно улыбается, потом отрицательно мотает головой, поняв. – Нет, нет. Послушай, мне всё равно, на кого ты похож, и кто ты сейчас. Я тебя не оставлю, Бак.
Какого черта, думает Стив. Он улыбается девушке за стойкой, она просит фотографию с Капитаном на память. Баки терпеливо ждет у двери: нелепый и потерянный, похожий на пса, который преданно ждет хозяина, зашедшего в магазин. Стив поскорее делает фото, расплачивается и берет со стойки сумку и ключи. Машина сильно подержанная, но довольно сносно выглядит. Стив только надеется, что она не сломается на полпути.
- Куда мы едем? – Баки задает вопрос только когда они выезжают на загородную трассу. Он почти не разговаривает, только кутается в две толстовки, хотя на улице чертов июль. Вторая толстовка – Стива. Она совсем немного ему велика.
Какого черта я творю, думает Стив. Он улыбается Баки и крепче сжимает руки на руле. Широкая серая лента дороги стелется перед ними, утопая сначала в лимонном дневном свете, а потом в предзакатном оранжевом. Он рассказывает Баки обо всём с самого начала. Обо всех грязных подворотнях, где Стив Роджерс попадал в неприятности, а Баки Барнс неизменно приходил на помощь. Обо всех окопах, в которых они побывали вместе уже потом, когда Стиву вкололи сыворотку. О девчонках, о друзьях, о первой совместной пьянке, о том, как однажды пролил на Баки краску, как Баки приносил ему карандаши и лучшую бумагу, какую мог найти. Дыхания не хватает, Стив задыхается, но продолжает, а Баки слушет, широко распахнув глаза. Будто сказку слушает, думал Стив, и сердце у него сжималось так, что хотелось остановить машину, вытянуть из неё Баки, встряхнуть за плечи, накричать. Когда его так переполняло, Стив тормозил и включал старенькую магнитолу, и диктор начинал беззаботно болтать о погоде, о пробках, о кубке мира, ещё о чем-то, и это странно заполняло образовавшуюся между ними пустоту. Баки и диктора слушал внимательно, словно от этого что-то зависело. А Стив выходил, остывал немного, глядел на свои большие ладони, дышал, а потом снова забирался в машину.
Баки ждал его. Он не спрашивал, всё ли в порядке. Не спрашивал, почему Стива всего трясет. Он просто ждал, а потом просил рассказывать дальше, и Стив рассказывал.
Когда небо совсем почернело, у Стива начали тяжелеть веки. В номере мотеля Баки разделся, чтобы принять душ, и Стив впервые за этот бесконечный день увидел сверкающую холодным металлом руку. Во рту появился привкус крови, слишком живы были воспоминания о том, как эта рука душит его, перекрывает путь к кислороду, норовит убить. Баки перехватывает этот взгляд.
- Надоело, - говорит он. Вытягивает руку перед собой, шевелит пальцами. Движения такие естественные, будто эта чертова рука настоящая. – Надоело, что ты так на меня смотришь. Как на калеку. Чаще – как на психопата. Я не собираюсь тебе делать больно больше. Не хочу.
- Прости, - Стив отворачивается.
- Нет, - Баки садится рядом, хватает за плечо. Больно, но Стив ничего не делает, ждет. – Посмотри на меня нормально. Посмотри, как смотрел на Баки.
Это сложно. Волна горечи напополам с нежностью поднимается к горлу, и Стив заставляет себя взглянуть на него снова. Это очень сложно, потому что Баки всегда был сильнее Стива. Лучше. Стив думает о том, как Баки улыбался своими яркими губами, как светились у него глаза, как Баки звал Стива «мелким», и даже после сыворотки, когда никто не слышал, продолжал так делать.
- Вот так, - голос хриплый, больной.
Стив вздрагивает, фокусируется. Пальцы настоящей руки, здоровой, касаются его губ, на которых, оказывается, играет улыбка. Баки зачарованно смотрит, трогает: сначала рот, потом скулы, морщинки в уголках глаз. Водит пальцами, надавливает и растирает. Стив смаргивает и выдыхает, длинно, с облегчением.
- Смотри вот так. Это лучше. Так намного лучше.
Баки отказывается спать на кровати. Он ложится на пол, подстелив покрывало. Стив долго прислушивается к его тихому дыханию, а потом засыпает, и ему снится Баки, тот старый Баки.
Утром они завтракают в ближайшем придорожном кафе. Стив берет для Баки венских вафель. Тот разглядывает их так, будто видит впервые.
- Тебе нравилось, - поясняет Стив. – Моя мама их готовила, и ты мог их есть бесконечно.
Какой-то проблеск понимания на секунду появляется в глазах Баки, и у Стива от этого всё замирает внутри.
- Я помню, - вдруг говорит Баки. – Кухня маленькая, и у меня голова раскалывается с похмелья. И там ты. Мелкий. Готовишь вот это. Только твоей мамы уже нет.
Это первое воспоминание, которое Стив слышит от Баки. Не сдержавшись, он тянет руку, стягивает бейсболку с его головы и счастливо улыбается. Баки пытается улыбнуться в ответ. Получается очень плохо, но это хотя бы что-то.
В дороге Баки засыпает. Кажется, он не спал всю ночь, охранял, и сейчас просто не может держаться дольше. Ему снится Рамлоу, криокамера, руки и голоса, удары и тычки, путы на его руках. Он видит себя без руки, похожего на сломанный манекен.
- Эй, - Стив трясет его за плечо, и Баки с трудом подавляет первый порыв: схватить и сломать. Он сжимает и разжимает пальцы и тяжело дышит. Стив съехал на обочину. – Давай-ка выйдем, подышим.
Прохладно, ночью был дождь. Баки садится прямо в мокрую пыль. Стив садится рядом и осторожно кладет ладонь на его ссутуленную спину.
- Ты всегда был таким? – спрашивает Баки. Руки ещё трясутся, он заметно напрягается под прикосновением Стива, и тот поспешно убирает ладонь. – Терпеливым?
Стив жалеет, что не может напиться сейчас, потому что ему очень хотелось бы.
- Наверное, - отвечает он. – А что?
Баки трясет головой, приваливается к стивову плечу. Стив вздрагивает, сидит прямо, боясь пошевелиться. Теплая человеческая рука Баки тянется к его руке и крепко сжимает пальцы.
- Я помню, - говорит он. – Баки так делал.
Действительно делал. Стив осторожно приобнимает его одной рукой.
- Баки любил твои руки. Любил когда ты был мелким, и потом тоже. Иногда, когда ты спал, он смотрел, делал пальцами, вот так, - и Баки ведет пальцами по проступающим сквозь кожу венам. У Стива дрожь бежит по загривку, а во рту моментально становится сухо. – У тебя красивые руки. Баки нравилось. Ты рисовал. Очень красиво.
Его пальца по-прежнему на коже Стива, вырисовывают непонятные узоры, вниз и вверх, касаются локтя, льнут к впадинке, потирают запястье там, где сплетаются вены.
- Бак…
Он не слушает, продолжает так увлеченно, будто нашел новый смысл жизни. Выворачивается, встает на колени, тянет к себе вторую руку тоже, разглядывает ладони.
- Баки любил их… я любил, - поправляется Баки. Внутри у Стива всё кричит и рвётся, но он держится, не двигается с места, хотя ему очень хочется сейчас провести по коротко стриженному затылку Баки. Ладони, которые тот трогает, горят.
Потом всё заканчивается. Взгляд у Баки пустеет, и он встает. Не отряхивается, на заднице и на коленках у него всё грязное. Стив, едва помня себя, плетется за ним. Ему хочется оказаться где-нибудь на другой планете, подальше отсюда. Всю оставшуюся дорогу они молчат.
- Океан? – удивленно выдыхает Баки. Он снова задремал, а когда проснулся, всюду, куда падал взгляд, тянулась темно-синяя гладь. Берег, на который привез их Стив, был безлюдным и неухоженным. Летали, гогоча, чайки, ветер обдувал холодным и теплым одновременно. Стив улыбается, вытаскивая из багажника старое одеяло.
- Подумал, нам обоим нужно это, - в сумке у Стива мольберт и краски. – Кроме того, Баки всегда любил смотреть, как я рисую. Часами мог сидеть и наблюдать. Может, и тебе понравится.
Баки внимательно смотрит на руки Стива. Кивает. Снова кивает.
- Понравится.
И первым шагает к воде.