Пишет
ох, после такого не хочется выкладывать свои почеркушки, и не знаю, каким словом уж их и назвать...
но если возьмете - исполнение #3
порнографический экспромт: щщщасливая версия событий, часть 1-- Прости, мне послышалось: тебе нужен перочинный нож?
-- О... Да, Джон, да, мне нужен перочинный нож, который торчит из каминной полки прямо за твоей спиной, и если ты поторопишься вместо того, чтобы изображать, будто тебя парализовало прямо в дверях, это придется очень кстати, поскольку я и так уже жду целый час... Джон? Джон!..
...Он ввязался во все это из-за Гарри: та исчезла три дня назад после очередной семейной ссоры. Клара рыдала в телефонную трубку, и еще пару месяцев назад Джон не смог бы помочь ей ничем – но будь он проклят, если соседство с Шерлоком его кое-чему не научило.
Джон пришел на вечеринку к лучшему другу сестры. И, вдоволь наслушавшись сказок: нет, никто из нас не видел Гарриет, может, она уехала на континент? – принял приглашение остаться. И развлечься.
Почти всех подружек Гарри Джон знал с давних пор, а почти все приятели откуда-то знали его. И это было просто отлично. Веселиться в такой компании оказалось проще простого, а напиваться – и того легче. К часу ночи, когда Джон с изяществом напоил и сложил под стойкой четверых желающих пообщаться поближе, а ссылки на больную ногу перестали действовать как отговорка от приглашения потанцевать, кто-то все-таки решился позвонить его сестре.
«Мать твою, Джон! Где рубашка? У тебя вся спина в помаде, ты в курсе? Не вертись!.. Не сюда! Не так! Нет!!!» - Гарри заходилась от бешенства, таща Джона к машине. Он печально вздыхал и изображал неспособность сидеть прямо. Ради бога, сестренка, только не к миссис Хадсон – я же останусь без квартиры. Давай лучше к маме, давненько я ее не видел... Чуть позже Клара, стягивая с Джона ботинки, глядела на него с нескрываемым ужасом. А он нежно гладил ее по щеке, улыбаясь: «Убирайся, Гарриет, мы отлично справляемся вдвоем!» И так - до тех пор, пока за обеими не закрылась дверь спальни...
А потом Джон набросил куртку прямо на голые плечи и, второпях обувшись в темноте, бесшумно выскользнул за дверь. Спать хотелось страшно. Но на экране мобильника светилось: «Приезжай срочно. Нужна помощь».
О том, почему ее брат всегда избегал алкоголя, Гарриет не знала. А узнав, не поверила бы.
Джон Уотсон не расслаблялся от маленьких доз. Не засыпал от больших. Не переставал связно думать. А координацию движений терял почти в точке утраты сознания – но все, что происходило до, даже видавшие виды наркологи называли одним словом: «патология». Ну, и еще одним – неприличным.
Когда Джона перепоили впервые – в старших классах – он раз и навсегда отучил стайку школьных звезд травить ботаников, хотя сам не имел отношения ни к тем, ни к другим. В колледже – вбил уважение к девушке в лидера команды по регби так энергично, что на нижнюю челюсть тому наложили шину. В армии Джон уже не прикасался к спиртному, отчего профессиональные и моральные качества многих его коллег так и остались на низком уровне. И уж точно ему не стоило, перебрав коктейлей, ночевать рядом с сестрой – сделать ее семейную жизнь лучше хотелось нестерпимо, и самым подходящим для этого средством Джону казался его ремень.
Вообще, делать людей лучше хотелось так сильно, что безопаснее всего было бы запереть себя в кладовке. Но Шерлок просил о помощи. И это перевесило все.
-- ...Джон?!
-- Что? – Уотсон вернулся в кухню раньше, чем Шерлок успел договорить его имя, и воткнул нож в стол прямо перед ним. – Принести еще что-нибудь? Не стесняйся. Телефон, ручку, молока – что?
Шерлок внимательно смотрел снизу вверх, чуть сощурив глаза.
-- Могу сбегать в магазин. Нет? Жаль. Могу набрать смс. Могу пуговицы застегивать... О, на спасибо можешь не отвлекаться! Только, Шерлок... Знаешь, что я обо всем этом думаю?
У того дрогнули ресницы. Знает, наверное. Тем лучше. Сильнее удивится.
-- Я думаю, черт возьми, - Джон взялся за ворот безупречно белой рубашки и потянул Шерлока к себе, разворачивая, - что ты заслуживаешь грубости. И жестокости. И всего худшего, что во мне есть...
Вот здесь нужно было тряхнуть его и оттолкнуть, чтобы опрокинулся вместе со стулом, потом смахнуть со стола результаты эксперимента, а дальше – как сложится. Но Шерлок поднял глаза и собрался что-то сказать. И на Джона яростно обрушилось что-то новое.
Он рванул Шерлока – к себе. И впился – не в губы, в шею – жадно и, наверное, больно. Дернул ворот, разрывая, и впился снова. Шерлок выдохнул. От этого звука зашумело в ушах. Одним движением Джон смахнул обрывки ткани с его плеч, поднял голову – серые глаза, полуприкрытые ресницами, задумчиво смотрели куда-то в сторону – и провалился. Глухо застонал, зарываясь пальцами в жесткие кудри, потянул, заставляя откинуть голову, укусил еще – под подбородком, и еще – бьющуюся жилку, и еще, узнавая сливочную кожу на вкус и на ощупь, и еще, запоминая, и еще, теряя рассудок... Шерлок не двигался, бесстрастно глядя на штатив, в котором меняли цвет растворы в пробирках, а на его коже проступали следы от укусов – как знак обладания. От этого можно было свихнуться. И Джон, должно быть, так и сделал.
Он рывками расправился с ремнем на брюках Шерлока - тот был возбужден, но даже не шелохнулся. Схватил за плечи – еще один внезапный прерывистый выдох, и неподконтрольное, жгучее желание: опрокинуть на стол, придавить всем весом – уничтожило остатки самообладания. Осколки пробирок разлетелись со звоном. Шерлок безмолвно поморщился, но не издал ни звука. Теперь он изучающе смотрел в потолок – на лице ничего не читалось, и только кожа под пальцами Джона была странно горячей. На бедрах останутся синяки, подумал Джон. И эта мысль оказалась последней – сдерживаться было невозможно, да он и не собирался.
Он начал медленно – просто ради справедливости, а не от заботы о чужом удовольствии. И даже довольно долго держался, хотя сердце колотилось где-то в горле, а с губ отчаянно рвались то ли стоны, то ли вскрики. Ощущения были нестерпимо острыми: теснота и жар, напряженное тело, выгнувшееся на столе, совершенное каждой линией и целиком ему принадлежащее, побелевшие костяшки пальцев, влажные пряди у лица, и только взгляд – безучастный, отрешенный, сквозь потолок. Смесь была гремучая – восторг и ярость, удовольствие и неудовлетворение, и взрывалась она сокрушительно, ослепительно, неуправляемо и долго...
А потом Джон молча развернулся и ушел в душ, хрустя битым стеклом.
О том, что делать дальше, он с ужасом думал больше часа. Утром, конечно. Хуже всего в его отношениях со спиртным было то, что в памяти оставалось все. В мельчайших подробностях.
Если бы не безумное желание увидеть Шерлока, Джон без колебаний бы застрелился. Но желание пересилило. Да и, в конце концов, разве одно мешало другому? Что он собирается говорить, Джон не представлял. Но отсиживаться в комнате, слыша шаги внизу, тоже не мог.
Говорить, впрочем, ничего и не пришлось.
-- Черт возьми, Джон, с чем ты там возишься?! – доктор Уотсон машинально выставил вперед руки и успел поймать брошенную в него куртку. – Выходим через минуту!
Шерлок был полностью одет и торопливо щелкал кнопками телефона.
-- Хочешь, чтобы я пошел с тобой? – растерявшись, переспросил Джон. И прикусил язык, потому что взгляд серых глаз оторвался от экрана и остановился на его лице. На губах у Шерлока запеклась кровь.
-- А что я, по-твоему, только что сказал? Ты мне нужен. Только не ползай, как сонная муха. Времени нет.
Джон влез в куртку, тщетно пытаясь подобрать слова. Шерлок продолжал на него смотреть, и успеху это никак не способствовало.
-- Проблемы?
-- Да... Шерлок, я... вчера...
Детектив вздохнул и раздраженно поморщился.
-- Мне помочь тебе застегнуться? Время идет, Джон. Вчера – ерунда, обращайся, когда будет нужно. Но если тебе что-нибудь мешает, можешь остаться. Только пистолет мне отдай, мой разряжен...
-- Нет! Шерлок... – мысли завертелись, разлетаясь в стороны, и сквозь изумление Джон неожиданно понял, что именно должен сказать.
Но не успел.
-- Если нет – пошли, - бросил Шерлок через плечо, направляясь к двери. – Да быстрее же, Джон. Быстрее!
До самого вечера Джон не заговаривал о случившемся – Шерлок все равно не стал бы слушать. И не говорить оказалось не так уж сложно. Труднее было не думать. Почти сразу, утром, Джон обнаружил, что не может встречаться с Шерлоком глазами – от каждого взгляда перехватывало дыхание. Но не смотреть он не мог тоже. Хотя бы искоса. Хотя бы издали. Хотя бы... Шерлок всякий раз поворачивался, словно ощутив его взгляд физически, и Джону приходилось поспешно отводить глаза.
Смотреть, в общем, и не требовалось: Джон и без того слишком многое помнил. Помнил тепло и мягкость кожи – и от этого прикасаться к Шерлоку было невозможно, даже случайно, даже мимолетно – разряд проскакивал даже через перчатки. Помнил ее вкус и запах – от этого невозможно было стоять рядом. Но не стоять и не касаться, конечно, было еще немыслимее. Такого раздрая в жизни Джона еще ни разу не случалось.
Серийного убийцу вместе с его сообщником доктор Уотсон обезвредил и связал один (группа Лестрейда не успела), и даже без пистолета, который остался у Шерлока. И этого казалось мало: если бы подвернулась гидра вроде лернейской, Джон обезвредил бы и ее, лишь бы Шерлок потом беспокойно тряс его за плечи: «Ты в порядке, Джон? В порядке?..» и заглядывал в лицо. Плевать, что поднять глаза ему навстречу не было сил.
Вечером Джон пришел к нему без стука и застал на диване с телефоном в руках. И, натолкнувшись на удивленный взгляд, все-таки задохнулся и все-таки онемел. Но отступать было некуда.
--Прости, - тихо сказал он, подходя вплотную. И осторожно, едва касаясь, провел кончиками пальцев по прокушенным губам.
Губы дрогнули и усмехнулись – одним уголком, загадочно и криво.
-- Смешной ты. Говорю же: ерунда, мне без разницы, если хочешь, приходи еще...
Шерлок не отрывался от телефона. Джон слышал его словно издалека: над воротничком рубашки багровел весь день скрывавшийся под шарфом кровоподтек. И к нему хотелось виновато прижиматься губами, а если нет, то хотя бы поглаживать: безостановочно, нежно, долго. Чуть ниже – Джон хорошо помнил – должны быть еще два, но расстегнуть рубашку, чтобы добраться до них, он бы никогда не решился.
-- Это был не я, - непослушными, пересохшими губами выговорил он. – Ты можешь мне не верить, но я никогда не пью как раз потому...
В до прозрачности серых глазах что-то вспыхнуло.
-- Это был ты, - непоколебимо заявил Шерлок. И, ненадолго отложив телефон, принялся расстегивать пуговицы. – Конечно, ты. Ты умудрился даже не сделать мне больно...
Новые кровоподтеки оказались еще краше первого.
-- Я... - Джон неожиданно обнаружил себя стоящим на коленях. И сразу же пальцы Шерлока повелительно легли на его губы, заставляя замолчать.
И он замолчал, целуя сначала кончики этих пальцев, потом костяшки, потом впадинки между костяшками, потом линии ладони, потом запястье... Голова закружилась. Шерлок, полузакрыв глаза, опять смотрел куда-то в сторону, и Джон включился в игру, на ходу осваивая правила. Он медленно расправился с его рубашкой и, поднимаясь с колен, провел губами горячую дорожку по груди и шее. Шерлок снова дотянулся до телефона, ожесточенно защелкав кнопками. «Не возражаешь?» - «Что ты!..» Джон сел рядом и легко коснулся губами его уха, обнимая и привлекая к себе. Шерлок не мешал и не помогал: экран завладел его вниманием полностью, и только кожа неуклонно теплела под ласкающими пальцами. Пошевелился он только однажды: когда Джон забрался за пояс его брюк, Шерлок откинулся на спину, позволяя снять их, и перевернулся на живот, не выпустив телефона из рук. «Только тихо, хорошо? Не отвлекай меня...»
Это было так же ненормально, как и все, что делал Шерлок. И так же сводило Джона с ума. Он горел и умирал, вторгаясь в его тело в том же ритме, в какой срывалось сердце, покусывал плечи и выступающие на шее позвонки, приникал губами к коже между лопатками, ласкал всюду, куда мог дотянуться... И никаких шансов у него не было: когда дыхание вернулось, и Джон наконец сумел выпустить Шерлока из рук, тот спрыгнул с кровати и вышел в гостиную, продолжая сосредоточенно смотреть в экран.
За последующие два дня фразу: «Только тихо – не отвлекай меня!» - Джон возненавидел до дрожи. Равно как и мобильник Шерлока, равно как его университетский учебник по химии, равно как и свежие выпуски «Таймс», и даже телевизор, который Шерлок внезапно полюбил включать в самые неподходящие моменты. Джон ничего не мог поделать, и злость крепла в нем вместе со страхом. Физиологический генез сексуальных проблем Шерлока он исключил бы, даже не будучи врачом: необходимый отклик происходящее вызывало у больного всегда и легко. И попыток избежать секса за ним не числилось – исключительно провокации. Краеугольный камень определенно был заложен где-то в гениальной голове. Застарелая нелеченая психотравма – этот вывод напрашивался сам собой. И как с ним быть, Джон не имел представления.
-- Ты не хочешь поговорить? – решился он вечером второго дня, войдя в гостиную следом за Шерлоком: тот вбежал в комнату вихрем, в приподнятом настроении после удачно завершенного дела, и как раз снял пальто – мобильник остался в кармане – а ни до чего другого еще не успел дотянуться.
-- О чем? – нахмурившись, обернулся тот.
-- О тебе. Обо мне. О том, что между нами происходит... и не происходит.
-- Тебе что-то не нравится?
-- Да. Именно. Мне не...
-- Тогда прекрати делать то, что тебе не нравится, вот и все.
-- А рассказать мне о чем-нибудь ты не хотел бы?
-- Нет. Еще какие-нибудь сногсшибательные идеи есть?
Вид у Шерлока был самый недовольный, и Джон, пожалуй, растерялся. А потому с большим удивлением услышал от себя же:
-- Да.
Шерлок замолк на полуслове, недоверчиво глядя на него. Момент был идеальный. Джон закусил губы и, осторожно, но уверенно взяв Шерлока за бедра, развернул его к креслу и заставил сесть.
-- Есть одна мысль, - прошептал он, слегка раздвигая колени Шерлока и опускаясь на пол. – Я попробую, а ты потом скажешь, где я ошибаюсь...
-- Джон! – Шерлок вскрикнул, вцепившись ему в плечи. Из всех попыток освободиться, которые доктор Уотсон успешно преодолел в своей жизни, эта была, кажется, самой непритворной. И почти зачетной. Но позволить ей не провалиться он просто не мог.
Джон разделался с молнией в два счета. Опустил голову, чувствуя, как член Шерлока каменеет от одного прикосновения его губ. Приоткрыл рот, проведя языком вдоль переполненных вен, и взял – весь, до основания. Очень хотелось взглянуть, куда Шерлок смотрит, но пока было не до того. Может быть, потом, когда у него начнет перехватывать дыхание... Если у него начнет перехватывать дыхание... Додумать Джон не успел, потому что внезапно сообразил, что Шерлок уже тянет воздух прерывистыми, резкими всхлипами.
Тогда Джон поднял голову и отцепил его руки от подлокотников: если уж пальцы будут куда-то впиваться, то пусть не в обивку, а в его, Джона, запястья. И да – Шерлок смотрел. Прямо на него – чуть расширенными, лихорадочно блестящими глазами.
-- Отдайся мне, - едва слышно, боясь спугнуть, прошептал Джон. А потом слова посыпались с губ, как будто что-то его освободило: - Отдайся, не бойся, ты же знаешь, я люблю тебя... Я люблю тебя, Шерлок, Шерлок...
Больше он мог его не касаться. От звука собственного имени Шерлок вздрогнул, как от удара, и пальцы на запястьях Джона судорожно сжались. Джон опустил голову, не отводя взгляда: Шерлок отчаянно закусил не успевшие зажить губы, и на них снова выступила кровь - зато стоны теперь гасли в горле бесследно.
И все равно это был триумф.
-- Шерлок? – Джон спросил это потом, так и не поднявшись с пола. – И долго ты еще собирался со мной играть?
-- Да сколько сил хватит, - пожал тот плечами беспечно и почти равнодушно, но доктор Уотсон совершенно точно знал, что видит такую улыбку на его лице впервые. – Я даже в некотором роде вошел во вкус...
-- Но зачем?
-- О, Джон... Как ты думаешь, что ты сказал бы мне утром, если бы я вовремя не повернул твою мысль в нужное русло? Ты бы обрадовал меня тем, что все-таки предпочитаешь женщин, и еще три дня бурно переживал и твердил, что тебе жаль. А так ты третьи сутки думаешь только обо мне, говоришь удивительные вещи и вообще проводишь время исключительно продуктивно...
Джон вздохнул и, пряча улыбку, уткнулся лбом в его колено.
-- А теперь можешь сказать это.
-- Я и так это все время говорю.
-- Можно и чаще. Ведь потрясающе придумано, правда?
-- Ну... да. Я бы заработал комплекс неполноценности, если бы...
-- Если бы что? Ты хочешь сказать, что все равно не поверил?
-- Да, - Джон очень уверенно кивнул. – Я же помнил, что ни разу не целовал тебя в губы.
Это была наглая ложь. Но будь он проклят, если жизнь с Шерлоком ничему его не научила.
-
-
04.02.2012 в 12:35-
-
04.02.2012 в 15:08-
-
04.02.2012 в 15:20Главное в совсем уж дикие заявки не соваться - и можно там жить)) *третий час листает длиннющее исполнение*
-
-
04.02.2012 в 15:47