Знай своё место, глава 14
И снова, и опять замес!

Название: Знай своё место
Фандом: Civil War
Герои: Тони Старк и Баки Барнс
Жанр: драма
Размер: макси (в процессе)
Рейтинг: R
Предыдущие главыПервая глава — roksen.diary.ru/p209099367.htm
Вторая — roksen.diary.ru/p209127475.htm
Третья — roksen.diary.ru/p209156518.htm
Четвёртая — roksen.diary.ru/p209171062.htm
Пятая — roksen.diary.ru/p209251664.htm
Шестая — roksen.diary.ru/p209360662.htm
Седьмая — roksen.diary.ru/p209387216.htm
Восьмая — roksen.diary.ru/p209502858.htm
Девятая — roksen.diary.ru/p209567307.htm
Десятая — roksen.diary.ru/p209607012.htm
Одиннадцатая — roksen.diary.ru/p209639562.htm
Двенадцатая — roksen.diary.ru/p209665035.htm
Тринадцатая — roksen.diary.ru/p209690223.htm

Глава 14
Халк

~ 4 400 слов45.

Из подшивки, которую Алан Доу принёс в первую встречу, Брюс узнал, что главный документ всех тюремных ведомств — «Минимальные стандартные правила обращения с заключенными», принятые ООН в пятьдесят пятом году. В этих правилах говорилось: «Заключенным, не имеющим права носить гражданскую одежду, следует выдавать комплект обмундирования, соответствующий данному климату и позволяющий поддерживать их здоровье в удовлетворительном состоянии. Эта одежда не должна быть оскорбляющей и унижающей достоинство. Следует содержать её в чистоте и исправности. Стирку и выдачу свежего белья нужно осуществлять в соответствии с требованиями гигиены. В исключительных случаях, когда заключенный покидает заведение с разрешения властей, следует разрешать ему переодеваться в собственное платье или другую, не бросающуюся в глаза одежду».
Рубашка Брюса липла к спине. От неё пахло потом и химчисткой. Дважды рубашку забирали в тюремную прачечную, и оба раза дело было на прежнем месте, в хорошей тюрьме, где Брюсу даже выделили окно. Подойти к нему, правда, было нельзя — слоновья клетка стояла ровно посередине огромного пустого зала на равном удалении от четырёх стен. Зато Брюс мог попросить тюремщиков приоткрыть створку и проветрить зал. В хорошую погоду он любовался клочком голубого неба в узор из тонких, как рисовая бумага, перистых облаков.
Те тюремщики часто шли ему навстречу. Прежде Брюсу не доводилось иметь дело с персоналом исправительных учреждений. Он видел представителей этой профессии только в кино. Кинематограф рисовал надзирателей либо садистами, либо бесчувственными амбалами, но Брюсу попались хорошие, славные парни, исправно и монотонно делающие свою работу. Вместо рубашки они на время выдали ему ярко-оранжевый комбинезон, который полагалось носить местным заключённым. Надев его, Брюс понял, что отвык от вещей по размеру. Обычно брюки висели на нём мешком, а шея утопала в чрезмерно широком воротнике рубахи. Плотно сидящий комбинезон наводил на мысли, что надзиратели не задумываются о том, кого стерегут, а лишь по привычке воспроизводят каждодневные действия, установленные регламентом.
Впрочем, это место заточения ему даже нравилось. Он привык к слоновьей клетке, клочку неба в потолочном окне, к рациону, образу жизни, наконец, к надзирателям. И надзиратели тоже к нему привыкли. Поначалу он ловил на себе их любопытствующие, откровенно испуганные взгляды. Брюс легко мог представить, как после смены они возвращаются домой к жёнам и детям, садятся за стол и возбуждённо рассказывают, что за странная работёнка им привалила: стеречь Мстителя, и не просто Мстителя, а Халка.
Разумеется, о настоящем Халке они и знать не знали. Иначе сообразили бы, что стеречь надо вовсе не его, а остальных.
Через пару недель они свыклись и сообразили, что Брюс не горит желанием перевоплощаться в огромного и неуправляемого зелёного монстра. Он не давал им поводов волноваться: не лез на рожон, не качал права, держался вежливо и уважительно, соглашался с любыми требованиями и с пониманием относился даже к самым жёстким мерам безопасности, будь то запрет на прогулки или регулярные обыски камер. Надзиратели смягчились. Кое-кто из этих парней даже проникся сочувствием к спокойному и тихому доктору Беннеру. Они не могли разрешить прогулки или отменить обыски, зато могли улучшить условия жизни в клетке. У Брюса появилась хорошая подушка и тканевые тапочки, стопка белой бумаги, карандаш и кое-какие книги. Ничего остросюжетного ему не давали, но охотно приносили учебную литературу, монографии и сборники статей. Иногда включали классическую музыку — тоже не слишком выразительную, чтобы не будить в душе зверя. Медитативные ритмы помогали сосредоточиться. Впервые за много месяцев доктор Беннер взялся за собственные статьи и включился в работу.
Шли дни, за днями — недели. Брюс стал ловить себя на мысли, что получает от жизни какое-никакое удовольствие. Приятно было заниматься делом, читать, работать, приятно спать в тёплой постели, слушать музыку, перебрасываться парой слов с людьми. Он долго хоронил в себе человека и запрещал себе даже самые маленькие радости; в нём жила мысль, что существа, подобные Халку (а, стало быть, и ему самому), не заслуживают такой блажи, как комфорт и мирские удовольствия. Он принял решение избавиться от сущности Брюса Беннера, исчезнуть и самоустраниться, и ему казалось, что это единственный правильный выбор.
Странно, что именно тюрьма породила в нём червячок сомнения. Брюсу расхотелось идти на суицид.
Адвокат довольно легко уговорил Брюса не рубить с плеча, не спешить с признаниями и не отказываться от суда присяжных. Впереди забрезжил слабый огонёк надежды. Доу пообещал устроить психиатрическое освидетельствование. Он начал искать специалистов по диссоциативному расстройству идентичности, убеждая их поработать с Халком, но дело шло ни шатко ни валко. Брюс не верил в успех этой затеи — после тонны прочитанных исследований он и сам уже мог бы получить степень по диссоциативному расстройству, — но и не мешал.
И вдруг что-то случилось. Он ещё не знал, что именно, но уже почувствовал перемену. Новости из мира за пределами тюрьмы редко просачивались сквозь стены; никто не горел желанием лишний раз волновать Брюса Беннера будоражащими историями о политических дрязгах, войнах и громких процессах. О том, что Тони Старк пережил сердечный приступ, Брюс узнал от своего адвоката, причём только тогда, когда сам спросил: вы не знаете, где сейчас Тони? Давненько его не видно.
Адвокат обрисовал ситуацию без подробностей и заверил Брюса, что Старк уже поправляется. Вечером того дня Брюс беспокойно мерял шагами клетку, гадая, о чём ещё он не знает. Может быть, кто-то из Мстителей умер? Покалечился? Кого-то посадили? Кто-то ушёл в опалу? Мир проходил мимо Брюса Беннера, и если прежде Брюса устраивал такой расклад, то теперь он остро почувствовал, что не хочет оставаться на обочине жизни. За стенами тюрьмы что-то происходило, и для начала он намеревался хотя бы узнать, что.
Новые перемены не заставили себя ждать. В один прекрасный день Брюсу сообщили, что отныне им будут заниматься военные, и первый пункт плана — перевод в другую тюрьму. Это случилось, когда Тони Старк сбежал с Зимним Солдатом. Кто-то наверху дал добро на жёсткие меры по отношению к супергероям, и в тот же день Брюса Беннера отдали в распоряжение команде генерала Росса. Ему вернули одежду, но переодеться велели на новом месте. Позже Брюс догадался о подоплёке такого странного приказа. Переводом руководили чиновники из Пентагона, и они хотели, чтобы пресса запечатлела Брюса Беннера в форменной зековской одежде. Нужно было показать зрителям вечерних новостей, что Беннер ничем не отличается от других заключённых.
Алан Доу протестовал и взывал к презумпции невиновности, но новые сопровождающие Брюса пропустили это мимо ушей. Всё, чего от них можно было добиться, — заверения, что они действуют в строгом соответствии с приказами генерала. Эту мантру они повторяли, как заклинание, и Брюс спрашивал себя: неужели эти люди всерьёз считают, что простой приказ генерала аннулирует базовые правовые доктрины? Что ещё они могут с лёгкостью отбросить, если им прикажут?
Ему хотелось верить, что эти люди не думают так по-настоящему, а просто лгут, чтобы отделаться от адвоката и не навлекать на себя неприятностей. С такими мыслями было проще жить.
Его пугала спешка и ужесточение порядков. Новое место заметно отличалось от старого: это был полузаброшенный военный гарнизон к юго-западу от Нью-Йорка. Пока Брюса выводили из автозака, он мельком посмотрел на вертолётную площадку, бойцов нацгвардии, бронетранспортёр, двухэтажный гарнизон без признаков жизни и густые заросли за ним. Справа от гарнизона вдалеке виднелась окраина пригородного посёлка с дощатыми домиками непрезентабельного вида. Здесь была совсем другая плотность населения. Брюс догадался, что это место выбрали из-за его малолюдности. Видимо, высшее руководство посчитало, что предыдущие надзиратели недостаточно жёстко бдили за Халком и зря плевали на безопасность гражданских.
— Чего встал? — грубо спросил один из солдатов.
— Ничего, — сказал Брюс, оглядел присутствующих и улыбнулся, но никто не ответил тем же.
Между лопаток ткнулся приклад винтовки.
— Вперёд пошёл.
Брюс повернул голову к провожатому и мягко сказал:
— Не советую вам продолжать в том же духе, сэр.
— Вперёд, говорю, — повторил надзиратель.
Брюс вздохнул и пошёл к дверям гарнизона.
У него были плохие предчувствия.


46.

Маленький супермаркет в отдельно стоящей одноэтажной постройке приманил Баки Барнса объявлением о распродаже. Курица за два доллара пятнадцать центов. Баки давным-давно не готовил. Шагая по улице с руками в карманах, он думал о пищевых привычках. Сэм питался в основном полуфабрикатами; Старк жрал что-то невообразимое в картонных коробках, а при случае корчил из себя эстета и разглагольствовал о фуа-гра. Вижн экспериментировал с соусами и сложными блюдами европейских кухонь. Баки соскучился по нормальной непритязательной еде. Он красочно представил, как сунет в духовку упитанную тушку бройлера, вывалянную в соли, перце и паприке, подождёт часок и вытащит зарумяненный ужин с золотистой хрустящей корочкой. Может, добавит немного сладкой кукурузы из банки. Или печёной картошки. Лучше и того, и другого. Рот наполнился слюной.
Вообще-то он вышел из дома за молоком и хлебом для сэндвичей; их можно было купить в ближайшем продуктовом магазинчике в соседнем доме, окна которого были забраны решётками, а вывеска не читалась из-за многолетнего слоя нелегальных объявлений, тегов и примитивных граффити. Проходя мимо этой вывески, Баки сварливо подумал, что Америка сороковых даже в этом отношении была лучше. По крайней мере, в ту пору уличные балбесы не могли купить где попало баллончик с краской и оставить послание миру на городских стенах, собирая конструктор из производных слова «Fuck».
Баки знал — ведь он и сам когда-то был таким балбесом. Приходилось довольствоваться ржавыми гвоздями, долго и упрямо выцарапывая непотребства на щербатых стенах из бурого кирпича. Кирпич крошился, и полицаи легко вычисляли правонарушителей по бурым следам кирпичной крошки на ребре ладони. Даже самый мелкий вандализм требовал аккуратности, упорства и умения кратко и доходчиво донести мысль.
Подойдя к супермаркету, Баки низко надвинул бейсболку на лоб и проверил перчатки. Сэм дал ему свои, чтобы спрятать металлическую руку. Ладони у Сэма были шире, чем у Баки, и из-за этого разношенная перчатка болталась на костяшках.
— Закрепить бы чем-нибудь, — сказал Сэм. — Или, может, не пойдёшь никуда? Рискованно.
— Хочу прогуляться. Здесь нас искать не станут. Мы почти под носом Пентагона.
— Старик, я всё понимаю, но...
— У меня есть решение, — вмешался Старк.
Он взял изоленту, примотал перчатки к запястьям Баки, замаскировал рукавами и отошёл на шаг, чтобы полюбоваться.
— Ты никак шутишь? — спросил Сэм. — Хреначишь самый продвинутый в мире протез, а потом допиливаешь его с помощью изоленты?
— Если б я мог, я бы и тебя заменил на изоленту, — поделился Старк. — Но, к сожалению, это гениальное изобретение человечества не умеет управлять костюмом Сокола.
— А ещё оно не может накостылять тебе, когда зарываешься.
— Вот именно, брат, вот именно! И это первая из тысячи причин, почему изолента круче тебя.
Баки усмехнулся своим мыслям, дёрнул дверь супермаркета и вошёл внутрь.
Ассортимент был рассчитан на непритязательного и небогатого покупателя. Полки пестрели ширпотребом и красными ценниками. Баки прошёл мимо отдела бытовой химии к «Мясу и курице». Здесь он остановился около холодильных камер с фасованными продуктами. От камер тянуло холодом. Баки взялся за стеклянную раздвижную дверцу, отодвинул, вытащил курицу и вернул дверцу на место. Курица переморозилась. Баки взял её в титановую руку, чтобы сквозь перчатки не леденели пальцы.
Вдруг его пронзило дежа вю. Он вспомнил, как отходил после заморозки. Жуткое чувство — тебя выдирают из криогенного сна, жар опаляет лицо, смёрзшиеся части тела ломит от холода, колет в пальцах, в плечах, в шее, внутри головы, везде. То состояние напоминало Баки, как он лежал в снегу на дне пропасти и ждал смерти. Смерть подбиралась к нему медленно, отвоёвывая тело и душу по кускам; в тех местах, где смерть уже отметилась, Баки ничего не чувствовал.
Это укрепило его в мысли, что рай и ад — не более, чем прелестная выдумка. Миссис Роджерс, всю жизнь исповедовавшая католицизм, была бы разочарована. Смерть не даровала ни прощения, ни воздаяния за грехи.
Она просто отнимала всё сущее одним махом.
Хорошее. Плохое. Любое.
— Что-то не так?
Баки вздрогнул и выронил курицу. Наклонившись, он подобрал пакет с пола, выпрямился и исподлобья посмотрел на того, кто его потревожил. Этим кем-то оказалась молодая женщина лет тридцати, с виду домохозяйка. У неё были большие тёмные глаза слегка навыкате и такое же тёмное лицо без следов косметики. Мелко вьющиеся жёсткие африканские волосы она зачёсывала назад и скрепляла цветастым ободком, чтобы не лезли в глаза. В руках она держала корзину, а в корзине лежали бытовые мелочи — стиральный порошок, зубная паста, туалетная бумага, рулон с мусорными макетами и одноразовые тарелки для пикника.
— Извините, — сказала женщина. — Я не хотела. Всё в порядке?
Баки понял, что она не знает, кто такой Зимний Солдат.
— Да, — сказал он. — Спасибо.
— У вас было странное лицо. Ничего, что я влезла? Мне показалось, вам плохо.
— Нет, я… Я нормально.
К женщине подлетел мальчишка лет семи или восьми. У него были такие же вьющиеся волосы, как у матери, но кожа отливала скорее оливковым цветом, чем шоколадным. Он потряс в воздухе звёздно-полосатой фигуркой со стенда с игрушками и попросил:
— Мам, купи!
— Зак, ну что опять?
— Капитан!
— Ох боже ты мой… Где ты его взял?
— Там, на стенде. Мам, ну пожалуйста.
— Сколько раз мы говорили с тобой об этом?
— Их больше не привозят! И не продают нигде. Этот последний остался. Ну ма-а-ам…
Баки присмотрелся к фигурке. Пластмассовый Стив Роджерс лишь отдалённо смахивал на настоящего; он стоял в боевой стойке, держа в одной руке щит, а другую грозно выставив вперёд. Маска с прорезями для глаз скрывала верхнюю часть лица. Изготовитель игрушки зачем-то добавил неестественно квадратную челюсть. В прорезях маски сверкали два ярко-голубых глаза с чёрными зрачками-кляксами.
У Стива были скорее серые глаза, чем голубые.
— Ма-а-ам…
— Зак, положи на место. Выбери другую игрушку.
— Почему другую? Мне нужна эта.
— Милый, — устало сказала женщина таким тоном, что стало ясно: она произносит это в тысячный раз. — Я не против, но ты же знаешь, завтра придёт со смены папа и опять начнёт рассказывать, что Капитан Америка не подходит, а вместо него лучше взять морского пехотинца, потому что Капитан…
— Папа ничего не понимает, — сердито сказал мальчик.
— Не говори так.
— Любишь Капитана? — спросил Баки.
Мальчик перевёл взгляд сначала на него, а потом на фигурку, воинственно вздёрнул нос и сказал:
— Да. И что? Нельзя?
— Почему нельзя?
— Все говорят, что нельзя.
Неожиданно Баки разозлился и, не желая показывать этого, улыбнулся. Улыбка получилась неприятной, но мальчика это не смутило.
— А ты их не слушай. Я тоже люблю Капитана.
— Правда?
— Да.
Вспомнив о молоке и сэндвичном хлебе, Баки пошёл вперёд по торговому залу. Женщина застыла у холодильника, придирчиво разглядывая куриные тушки. Баки успел дойти до отдела молочных продуктов, когда мальчишка догнал его и затараторил:
— Папа говорит, что Капитан предал Америку, и фигурки с ним надо выкинуть, и играть со щитом тоже больше нельзя, потому что Капитан на самом деле был не таким, и он предатель, и даже музеи с ним закрывают, потому что…
— Твой отец врёт, — сказал Баки и взял с полки два тетрапака с ультрапастеризованным молоком.
— Но когда солдаты отказываются служить родине, их называют предателями. Так ведь?
— Стив не был солдатом.
— Почему ты называешь его Стив?
— Это неважно.
— А ты был солдатом? — полюбопытствовал мальчик.
— Да, — сказал Баки. — Был.
— Ух ты! И ты служил?
— Служил.
«Главное, не спрашивай, кому».
— И ты знаешь Капитана Америку? — звонко спросил мальчик.
Баки оглянулся. Вдалеке у стенда с диабетическими продуктами стоял сгорбленный старичок со слуховым аппаратом, торчащим в ухе. Он не заметил крика.
— Немного знаю, — сказал Баки.
Мальчик поджал губы, о чём-то размышляя, принял решение и спросил:
— А это правда, что он… умер?
Баки подумал: а что толку скрывать?
— Да.
Мальчик замолчал и молчал всю дорогу до хлебного прилавка. Там он облокотился о стеллаж с кукурузными хлопьями, задумчиво ковыряя ногтем большого пальца звёздно-полосатый щит.
— Значит, Капитана Америки больше нет? И не будет?
Баки скосил взгляд на игрушечный щит. Душу цапнуло странное чувство — смесь печали и гнева. Он вспомнил генерала Росса, Пирса, Рамлоу. Десятки, десятки лиц. Вспомнил, как они обошлись с образом Капитана — нет, не Стива, именно Капитана. Человека со щитом, героя чужого детства, таинственного Первого Мстителя.
И ради чего всё это было? Ради власти, денег, мирового господства? Если и так, то замысел полетел к чёрту. Всё, что удалось ублюдкам, — подточить детскую веру в чудеса.
— Не говори ерунды, — сказал Баки мальчику. — Капитан просто так не исчезнет.
Мальчик взглянул на него с недоверчивой надеждой.
— Он вернётся, что ли?
— Куда он денется. Капитан приходит, когда он нужен.
— Ты меня дуришь.
— Ну, ко мне приходил.
Мальчик разинул рот. Неловко раскорячившись, Баки взял хлеб и медленно побрёл к кассам.


47.

Телевизор негромко бухтел в углу гостиной. Тупая передача о вечеринках подходила к концу. На экране выкобенивалась шестнадцатилетняя феечка, трагически заламывая руки: на день рождения папа подарил ей ярко-жёлтый двухдверный «Шевроле Камаро», а она мечтала о «Бентли», и, стало быть, предкам на неё начхать.
— Они только и делают, что портят мне жизнь!
Тони цокнул языком: «Бентли»! Лакированный гроб с удобствами. Так себе мечта. Тачкой хорошо понтоваться, если сам её сконструировал, но если уж и грезить о чём-нибудь, то о «Тесле» — нет ничего круче электрокара с искусственным интеллектом, да ещё комфортного, как частный самолёт, но несоизмеримо дешевле.
«Даже странно, что такую стоящую вещь сделал не я», — подумал Тони, подкручивая расшатавшийся болт на стыке рукава Марка-43. Обнаружив, что увлёкся передачей для шестнадцатилеток, он от греха подальше щёлкнул пультом и бросил его на диван.
Стало тихо. Экран погас.
Тишина удивляла Тони. Ещё ни разу он не оставался в этом доме в одиночестве. Барнс ушёл на прогулку до магазина, Сэм — на пробежку. Уилсон бегал вокруг района два раза в день: утром — чтобы напрячься и проснуться, вечером — чтобы вымотаться и уснуть. Он зазывал с собой Тони, утверждая, что бег полезен для сердца; Тони оборонялся душераздирающими историями в духе «один мальчик бежал по улице, споткнулся и умер».
В доме постоянно что-то шумело, мешало, раздражало, и вдруг всё прекратилось. Тони был совершенно один. Закончив с подкручиванием болтов на стыке, он даже растерялся. Одиночество стало непривычным явлением. Тони подумал: позвонить, что ли, Пеппер? Нет, нельзя. Где она сейчас — ругается с советом, грустит, не знает, что делать, раздаёт поручения или, может, злится на него, на Тони? Днём он включал новости, но в них не было ничего о «Старк Индастриз». Пеппер до сих пор не обнародовала заявления. Мысли об этом одновременно тревожили и радовали: тревожили — потому что Пеппер была в уязвимом положении, радовали — потому что, несмотря на разрешение Тони, Пеппер всё же не отреклась от него. Не плюнула. Не ушла.
Может быть, она никогда и не уходила, а он, дурак, навыдумал себе чёрте что?
Мучаясь противоречивыми чувствами, Тони поддался соблазну, надел шлем Марка-43 и уже хотел сбросить Пеппер послание по зашифрованному каналу, но голос Пятницы перебил его:
— Получено новое сообщение, сэр.
— Эээ… сообщение?
— Пришло двадцать минут назад.
— Пеппер?
— Нет, сэр. Мистер Бартон.
— Соколиный глаз? — удивился Тони. — А ему-то чего надо?
— Открыть аудиофайл?
— Да, давай.
Интерфейс перемешал файловую систему и выудил нужную запись из множества других. В шлеме раздался весёлый голос Клинта Бартона.
— Здорово, Старк... Удивлён, да? Не стал бы звонить, но Наташа попросила передать пару слов… Ты, короче, прости, что я тебя потюкал тогда в плавучей тюрьме. Сам понимаешь, дела шли не ахово. Да и ты, прямо скажем, вёл себя, как кусок говна!.. Ладно. Считай, забыли.
Тони чуть не сказал ему: «Хорош трепаться!», но Клинт всё равно бы не услышал.
— В общем… Тут такое дело. Не знаю, насколько ты в курсе нашей заварушки, но Наташа велела сказать тебе, чтобы вы там не высовывались, пока не дождётесь сигнала. Мы уже почти вывезли из окрестных домов гражданских. Думаю, первое время продержимся. Мы с Наташей, Ванда, Муравей ещё этот… Придурок… За нас не волнуйтесь. Ждите сигнала. И как дождётесь — пулей сюда. Отбой.
Запись оборвалась.
Тони снял шлем и сел за стол Сэма. В голове был сплошной сумбур. Он прослушал сообщение ещё дважды, но это не внесло ясности. Болтая носком, дёрнул ручку ящика. В ящике лежали блокноты, бумажки, мелкий мусор и скомканная листовка. Тони достал её, расправил уголки и прочёл заголовок, набранный на лицевой стороне: «КОНЕЦ ВОЙНЕ: психологическая помощь ветеранам военных действий».
Перевернув листовку, он ознакомился с невыразительной пастельной иллюстрацией: безмятежное голубое небо, какие-то узорчики, кружок людей, сидящих на складных стульях.
«...солдаты, участвующие в военных действиях, оказываются не только активными бойцами, но и пострадавшими. Нередко посттравматическое стрессовое расстройство, полученное в результате военных действий, остаётся не диагностированным и не выявляется у врача. Основные симптомы ПТСР у военнослужающих — навязчивые мысли о травмирующих воспоминаниях, постоянное психическое напряжение, кошмары, глубокая дезадаптация, суицидальные мысли. Если вы чувствуете, что нуждаетесь в помощи, обратитесь в наш Центр Помощи Ветеранам. Групповые занятия снимают нервно-психическое напряжение, восстанавливают эмоциональное равновесие и открывают возможности прислушаться к самому себе, начать действовать, руководствуясь своими чувствами, интересами и побуждениями. По мере участия в таких занятиях военнослужащий всё чаще начинает чувствовать, что локус оценки находится внутри него, а не извне. Все меньше и меньше ищет он у других одобрения или неодобрения, решений, выборов и стандартов, по которым надо жить...»
Тони дошёл до этой фразы, остановился и перечитал ещё раз. Ну что, старик, сказал он себе. Если верить листовке, твой синдром потихоньку идёт на убыль.
Мысли снова вернулись к Клинту. Тони хотел бы знать, какого чёрта здесь происходит.
В заднюю дверь громко забарабанили. Тони подскочил, сунул листовку обратно в ящик, задвинул его и встал из-за стола.
— Открывай! — крикнул голос Сэма из-за двери. — Быстро!
Тони подошёл к двери и открыл. Запыхавшийся Сокол нырнул в дом и с порога накинулся на Тони:
— Ты что, телевизор не смотришь? Весь район на ушах. Люди на улицу выходят, чтобы обсудить.
— Что случилось?
— Новости включи.
Тони нашёл пульт, отброшенный на диван, включил телевизор и щёлкнул на кнопку новостного канала. Первая же картинка в сюжете заставила их с Сэмом замереть от изумления. На экране развернулась сцена из какого-то идиотского фильма, напоминающего «Годзиллу»: камера с высоты птичьего полёта снимала гарнизон, около которого суетились маленькие человечки. Перестрелка была в разгаре. Солдаты осыпали градом пуль стену гарнизона. По большей части она была выломана и осыпалась битым кирпичом, а в просветах между чудом сохранившимися проёмами шныряло нечто огромное.
Огромное и зелёное.
— Пиздец, — с чувством сказал Сэм.


48.

Баки Барнс появился через три минуты. Ещё с улицы он услышал крики, а, войдя в дом, сразу попал в эпицентр спора. Старк и Уилсон орали друг на друга до хрипоты.
— ...ждать сигнала! Ты кого слушаешь — Бартона? Что, мать твою, за сигнал должен быть?
— Я не знаю!
— Зелёный, блядь, монстр, громящий гарнизон, — это не сигнал?
— Старк, я знаю не больше твоего. Но если Бартон с Наташей сказали...
— Да срал я на то, что они сказали! Мы должны полететь туда.
— Нет, мы должны ждать!
Баки понадобилось ещё минуты две, чтобы вникнуть в детали. Впившись взглядом в экран телевизора, он сел на диван, положил пакет с курицей, молоком и хлебом на пол и сцепил руки в замок.
— Старк, я понимаю, ты хочешь спасти солдат...
— Солдат? Что, правда?
— ...но у Чёрной Вдовы, вероятно, есть какой-то план, и они с Бартоном просили не дёргаться раньше времени. Даже если очень хочется помочь войскам.
Тони раскраснелся и высокомерно бросил:
— Жаль тебя разочаровывать, Холодное Сердце, но я вовсе не солдат собираюсь спасать. С ними пусть Росс разбирается, его же люди. Меня интересует Брюс.
— С Беннером ничего не случится.
— Ой, да что ты? Себя вспомни. Когда ты очнулся, первым делом спросил, были ли жертвы. Беннер спросит то же самое. Он и так на грани самоубийства. Надо проследить, чтобы Халк не натворил ничего фатального, чтобы Беннер не мучился чувством вины.
Баки задержал на нём взгляд и улыбнулся.
— Спасать Халка от Халка, — сардонически вставил Сэм. — План — зашибись...
— У тебя вообще никакого плана нет. Молчал бы, умник.
— Нужно всё взвесить, — сказал Баки.
— Да, да, конечно! — согласился Тони с сарказмом. — Давайте все сядем, раскинем мозгами, хорошенечко всё обдумаем, список составим — доводы за и против... Пивка, может? Не торопись, Сократ! Философствуй на здоровье.
— Старк, прекрати истерику. Я просто не хочу, чтобы нас поймали.
Тони неохотно ставил обороты, но Баки не питал иллюзий на его счёт. Разумеется, Тони не успокоился; его глаза по-прежнему гневно сверкали, и в них светился опасный сумасшедший огонёк, не суливший добра.
— Что, если это просто наживка Росса? — сказал он.
Сэм поймал мысль на лету.
— Имеешь в виду, что Росс выпустил Халка, чтобы выманить Мстителей?
— А как ещё ему добраться до Старка и до меня? Ясно же, что когда мы увидим Халка в новостях, махом прилетим куда угодно. А тут как раз гарнизон в пригороде, вокруг куча военных...
— Слишком опасно, — сказал Сэм. — Генерал не стал бы рисковать бы шкурами солдат ради такого задания.
Баки осведомился:
— А разве солдаты не для этого нужны?
Сэм посмотрел на него с укором.
— Я думаю, генерал запросто уложил бы целый взвод ради жирного куска, — сказал Тони. — Но всё же Уилсон прав. Вряд ли Росс приложил руку к тому, чтобы выпустить Халка на свободу. Это совсем не в его стиле.
— А, может, случайность? Накосячили, выбесили Беннера...
— Случайность, о которой заранее знают Наташа, Клинт и Ванда?
Сэм вздохнул.
— Думаешь, это они?
— Не удивлюсь, если всю заварушку подстроила одна Наташа, а Клинт впрягся за компанию и остальных притащил.
— Ты демонизируешь Наташу.
— Нет, просто я её лучше знаю.
— Но зачем ей это? Выманивать нас они не хотят. Наоборот — говорят, чтобы сидели тихо до какого-то сигнала.
— Спроси что полегче.
Баки подал голос:
— Странно, что Пеппер ещё не звонила.
— Причём тут Пеппер? — спросил Тони.
— Она следит за тобой в три глаза. Наверняка уже знает, что Халк на свободе. И догадывается, что ты к нему кинешься. Разве не странно, что она первым делом не позвонила и не сказала: Тони, не высовывайся, если не хочешь угодить за решётку?
Эта мысль не приходила в голову Тони. Он метнулся к костюму, надел шлем и проверил сообщения.
Сообщений не было.
Он вдруг перепугался, как ребёнок. Даже руки вспотели. Баки почувствовал перемену настроения и сказал:
— Только не выдумывай всякие ужасы.
— Почему она не звонит?
— Сядь и расслабься. Тебе нельзя волноваться.
— Как тут, блин, не волноваться?! Предложи ещё ромашковый чай!
Переминаясь с ноги на ногу, Сэм скрестил руки на груди и неуверенно сказал:
— Есть тысяча причин. Она не хочет привлекать внимания. Не видела новости... Или, может, верит, что мы с Баки не дадим тебе наделать глупостей.
— Это вы-то? Ха-ха.
— Я к тому, что вовсе необязательно, что она в опасности и не может подойти к телефону.
Тони рухнул в диванные подушки и обхватил голову руками. Баки наградил Сэма взглядом «Ну спасибо, удружил».
— Короче, надо сидеть и ждать, — быстро подытожил Сэм.
— Чего ждать? — огрызнулся Тони. — У моря погоды?
— Ты слышал Бартона. Нужен сигнал. Слишком рискованно лететь туда, руководствуясь одним новостным сюжетом. Нам нужна информация.
Чертыхнувшись, Тони опять потянулся к шлему, надел его и рявкнул:
— Пятница! Свяжи меня с Пеппер.
— Но сэр, вы сами сказали, чтобы больше не собираетесь звонить ей, чтобы не привлекать...
— Свяжи, говорю.
— Мисс Поттс нет на месте.
— Подними все записи с камер, проанализируй и найди её.
— Нет необходимости, сэр. Мисс Поттс у себя в кабинете, на срочном совещании с генералом Россом. Все звонки переводятся на секретаря. Оставить сообщение на личном автоответчике, сэр? Мисс Поттс получит его, как только освободится.