а с нами еженедельная рубрика "андре в огне гражданской войны"
«Знай своё место», глава 4Не знаю, кого я обманывала, когда указывала миди и когда писала, что это слэш. Девятнадцать тысяч слов меньше чем за две недели. То ли половина, то ли треть. Дженовый океан боли с элементами гета, слэша, броманса и трагикомедии. В прошлой жизни я сделала либо что-то очень-очень плохое, либо очень-очень хорошее. Трудно понять, хреново мне, или я в раю.Название: Знай своё место
Фандом: Civil War
Пейринг: Тони Старк и Баки Барнс
(если считать эту мясорубку пейрингом)Жанр: драма
Размер: макси
(в процессе)Рейтинг: R
Первая глава
здесьВторая
тутТретья
тамГлава 4Брюс
~ 4 700 слов15.
Коридор освещался жужжащими лампами, забранными решётками. Некоторые перегорели, другие моргали. Неестественный свет прорывался сквозь решётки и расчерчивал бетонный пол на квадраты с размытой окантовкой. По обе стороны коридора шли пустые камеры со скудным интерьером — нары без матраса, унитаз, стол и стул.
— Мило тут у вас, — сказал Тони.
Охранник, бренча ключами, пояснил:
— Эта тюрьма не используется. Не подходит под нормы какой-то там конвенции. По закону в каждой камере должно быть окно.
Тони вспомнил плавучую тюрьму генерала Росса. Там окон не было, и это никого не волновало. Впрочем, большую часть времени тюрьма находилась в нейтральных водах, и прижать её конвенциями было не так-то просто. Законники следовали закону, только когда хотели. Во всех остальных случаях они искали лазейку и находили её. Тони тошнило от этих парней, но он понимал их. Он ведь и сам многое делал в обход правил.
— Раз не используется, почему Беннера определили сюда?
— Как раз поэтому, сэр. Укреплённое место, толстые стены, крепкие решётки… Ничего крепче у нас нет. Другим это не подходит, но ему — да.
— Но вы же переведёте его куда-нибудь?
— Куда?
— Да хоть куда, — сказал Тони. — Здесь же нет никого. И сроду не было. Не говоря уж о нормах содержания.
Охранник пожал плечами.
— Мы не имеем права рисковать жизнью заключённых.
— И что, — сердито сказал Тони, — он будет торчать тут один? Даже не в одиночке, а один во всей тюрьме?
— Я не знаю, сэр. Это не мне решать.
— Тогда я хочу поговорить с тем, кто решает.
Охранник сбавил шаг и сказал:
— Ну, если хотите, поговорите с начальством.
— Оставьте мне контакты. Сбросьте на почту, а лучше передайте секретарю.
— Только, если что…
— Если что, вы ни при чём. Это я понял.
— Сэр, я не могу оставить вас наедине с…
— Можете.
— Это небезопасно.
— Уж поверьте, я справлюсь.
— Но у меня приказ…
— …который я могу аннулировать, если наберу нужный номер. Хотите, чтобы я набрал? Или решим вопрос полюбовно?
Охранник тускло улыбнулся. Он слегка робел при виде Старка. Это было на руку.
— Идите, — сказал Тони. — Всю ответственность беру на себя.
— Я буду там, у двери.
— Договорились.
Охранник кивнул и пошёл к бронированной двери в конце коридора.
Тони шагнул к решётке.
— Эй, Брюси. Как твои нервишки? Ещё шалят?
Человек, лежащий на нарах, встал и подошёл к решётке. Он сильно сдал за то время, что они не виделись — похудел, постарел, лицо стало обветренным, под глазами залегли синие полукружия. Когда Брюс улыбнулся — впрочем, без особого энтузиазма, — в тусклом свете блеснули его зубы, белые на фоне загара. С этим загаром доктор Беннер смахивал на араба, торгующего верблюдами.
— Добрый день, Тони.
— Добрый?
— Какой уж есть.
Они посмотрели друг на друга. Обстоятельства не располагали к радости, но Тони всё равно был рад видеть Брюса.
— Хреново выглядишь, доктор Беннер. Отдых от супергеройства не пошёл тебе на пользу.
— Зато ты выглядишь замечательно.
— Это всё обман.
— Я слышал, у тебя проблемы с компанией и костюмами, — сказал Брюс. — Читал что-то о сертификации и обвале акций. Мне жаль, что так вышло.
Тони ухмыльнулся.
— Удивительный ты человек всё-таки. Я пришёл к тебе в тюрьму, а ты сочувствуешь моим проблемам.
— Я боялся, что ты не придёшь.
— Почему?
— Ну… — уклончиво сказал Беннер, — скажем так, я бы понял, если бы ты решил остаться в стороне.
Тони длинно вздохнул.
— Ты это брось.
Беннер улыбнулся одними губами. Глаза не улыбались. Всякая улыбка Беннера была двояка — он тянул уголки губ вверх, а они будто стремились опуститься вниз.
— Позвал бы Наташу, — сказал Тони. — Она бы прибежала.
— Не хочу её впутывать. Скоро вокруг этой истории раздуют много шума. Тебе ведь это всё равно, да?
— По барабану, — согласился Тони.
— А ей лучше не выходить из тени. Сам понимаешь, связи с таким, как я, никому не делают чести. Особенно сейчас.
Тони оглянулся в поисках стула, но в коридоре было пусто. Он сел прямо на пол. Брюс последовал его примеру.
— Да, доктор Беннер, в этот раз ты влип по-крупному.
— Похоже на то, — согласился Брюс.
— Ты ведь не просто так меня позвал.
— Я подумал, ты можешь знать подробности. В газетах пишут не всё.
Тони поразился:
— Так ты не в курсе? Пришёл с повинной не пойми за что?
— Почему же. Общий смысл я уловил.
— Брюс...
— Лучше расскажи, что знаешь.
Тони скупо и сухо поведал всю историю. Беннер слушал молча. Тони приподнёс факты, услышанные от военных, в сжатом виде, упустив подробности об изуродованном трупе. Язык не поворачивался обвинить Беннера.
Тони был готов обрушить обвинения в смерти Кэпа на кого угодно, но не на того, кто действительно убил его. Беннера было жалко. Тони редко кого-нибудь жалел.
Рассказ быстро подошёл к концу. Беннер кивнул, смотря отсутствующим взглядом в пол.
— Как его занесло в Камерун? — спросил Тони.
— Ты хотел спросить — как меня занесло?
— Нет, я спрашивал про Халка.
Брюс покачал головой.
— Ценю твою поддержку, но, знаешь, не стоит... Я поехал в Африку после истории с Заковией. Не сразу. Сначала пожил немного в Индии. Духовные практики, йога, концентрация...
— И как, сработало?
— Ненадолго. Я не уверен.
— Помогло хоть что-нибудь?
Беннер обвёл камеру многозначительным взглядом.
— Как видишь, нет.
Тони нервно запустил пальцы в волосы и дёрнул себя за прядку на затылке.
— Дерьмо...
— Мне сказали, что в Камеруне есть одна языческая деревня. Местные шаманы практикуют особенные способы... что-то вроде освобождения сознания. Я решил попробовать. Конечно, я предупредил их, что со мной много сложностей. Они, в общем, не возражали. Для ритуалов они использовали свои травки. Не буду утомлять тебя подробностями.
Тони сказал:
— Только не говори, что ты подсел на наркоту.
Брюс мягко ответил:
— Не будь пуританином.
— Да причём тут это!
— Ничего возбуждающего я не принимал. Марихуана была довольно эффективна. Хорошо расслабляла, но Халк к ней быстро привык. Я подумал, нужно что-то посильнее из той же серии. Поизучал немного эту траву, пока жил с племенем. Инструментария у меня почти не было, но и так было ясно, что действующее вещество работает как мощное успокоительное. Сошло бы за транквилизатор, если покопаться в формуле.
— Ты мог просто прийти ко мне. У меня есть лаба, штат охрененных химиков, они за нормальные деньги синтезируют то же самое, только в лабораторных условиях.
— Тони, я не хочу жить в лабораторных условиях.
Тони не слушал.
— Но нет же — ты попёрся к чёрту на рога в африканскую деревню, чтоб сидеть в кружке вокруг костра и курить травку.
— Что сделано, то сделано, — спокойно ответил Беннер.
Тони нехотя притормозил, помолчал и сказал:
— Ладно, что последнее ты помнишь?
— Я перебрал с дозировкой. Халку это не понравилось. Он всегда чует, когда пытаешься загнать его в угол.
Чёрт, чёрт, чёрт.
— Насколько я знаю, люди из племени остались живы. Они считали Халка чем-то вроде бога, заточённого в тело человека. Их он не тронул.
— И долго Халк бушевал?
— Точно не знаю. По моим подсчётам, недели две или три.
— Долго...
— Иногда я возвращался, но удержаться было трудно. Он сильнее.
— Ты ведь тоже не слабак.
Брюс опять улыбнулся, ещё печальнее.
— Ты правда так думаешь?
— Да.
— А вот у меня другое мнение.
— Перестань, Брюс. Ты не можешь сдаться так легко.
— Я бы не называл это «легко».
Тони сообразил, что его опять заносит, придержал вожжи и сказал:
— Ты понял, что я имею в виду. Рано опускать руки.
— Неужели смерти Капитана Роджерса недостаточно? — спросил Брюс.
Тони поискал слова, которыми мог бы убедить Беннера, но ничего путного не приходило в голову. Тони не был силён в дипломатии.
— Не ищи аргументов, — сказал Брюс. — Вряд ли найдёшь то, о чём я ещё не думал.
Тони тоскливо оглядел камеру.
— Вот скажи, нахрена ты пришёл к ФБР?
— Так было правильно.
— А я бы не пришёл. Я бы на всё плюнул.
— Мы оба знаем, что это не так.
Тони зыркнул на него, но Брюс был безмятежен.
— Я слышал про заковианское соглашение, — сказал он тихим голосом. — Ты прошёл тот же путь, что и я.
— Всё было не так.
— Ты понял, что не можешь себя контролировать, и нашёл способ передать контроль кому-то другому.
— Беннер, тебя там не было! Ты этого договора в глаза не видел.
— Да, но я понимаю твою позицию. И ты, пожалуйста, пойми мою.
Тони помассировал виски. Ему резко стало паршиво — так паршиво, что даже голова заболела. Неожиданно он признался:
— Я сплоховал, Брюс. Я думал, что соглашение поможет. Что с ним я... как бы сказать...
— С ним твоя совесть будет чиста, — подсказал Брюс. — Говорю же: я это понимаю.
Тони зажмурился и, поборов себя, выдавил:
— Посмотри, к чему это нас привело.
Тони боялся полезть в это болото и утонуть в самоуничижении. Ему было намного легче всё отрицать.
Сейчас, подумал он. Сейчас, ещё минутку... Всего одна минута слабости. С Беннером можно. Он сам поехавший, ему не страшно сказать правду: что я лоханулся, что всё полетело к чёрту, что я попросту не успел обдумать последствия, прежде чем принимать решение. Всё закрутилось слишком быстро.
Ну, не сдохну же я от приступа честности?
А может, и сдохну.
— Не вини себя, — просто сказал Брюс. — Сейчас это бесполезно.
— Хоть ты не строй из себя святошу.
— Я и не пытался. Просто нет выбора. Очевидно, что мне не справиться с Халком в одиночку. Нужно что-то сделать, пока он не убил кого-нибудь ещё. Держать его на цепи, за решёткой, где угодно. Он заслужил это.
— Ну а ты?
— Что я?
— Ты заслужил?
Брюс встал, разминая ноги. Он прошёлся по камере — легко, свободно, будто маленькая клетушка ничем его не стесняла. Брюс выглядел так, будто давно уже всё решил. Встреча с Тони была для него не судьбоносным спором, а лишь приятной дружеской беседой. Ему нечасто удавалось поговорить с кем-нибудь о наболевшем.
Как ни странно, Тони тоже.
— Давно хотел тебе сказать... К вопросу о том, кто сильнее — я или Халк. Довольно долго я пребывал в уверенности, что Халк — моё альтер-эго, этакий противовес для созидательного начала. В психоанализе используется два термина для обозначения энергии разрушения — мортидо и деструдо. Знаешь, чем они отличаются?
— Просвети меня.
— Мортидо опирается на идею смерти и соблазн самоуничтожения, тогда как деструдо ориентировано на внешние разрушения и насилие над другими людьми. Я полагал, что Халк целиком во власти деструдо, а я, в свою очередь, одержим мортидо. Ему хочется убивать других, а мне — убивать себя. В этом и вся проблема.
— И что, идея провалилась?
— Не то чтобы провалилась, но я допустил ошибку.
Брюс замолчал, о чём-то задумавшись. Тони поторопил:
— Ну и?..
Брюс вышел из забытья.
— О чём я говорил?
— О деструдо и мортидо.
— Ах да.... Кроме того, есть юнгианский архетип Тени, вытесняющий в подсознание те помыслы, которые человек не может в себе принять. Идея о том, что Халк воплощает мои низменные порывы, какое-то время занимала меня. Некоторые религиозные мудрецы говорили, что такое наказание посылается человеку за грехи. Но, сказать по правде, я не помню, чтобы сильно грешил. Грешил, конечно, но как-то мелко.
— Ты вообще не грешил, — сказал Тони. — Поверь, в грехах я разбираюсь получше твоего.
Брюс бросил на него взгляд из-за плеча.
— Я знаю.
— Наташа как-то сказала, что я тоже склонен к саморазрушению. Прямо в отчёте Фьюри об этом написала. Вот Фьюри, наверное, поржал...
— Думаешь, Наташа не права?
Тони прикусил язык.
— Мы с тобой чем-то похожи, да, Тони?
— Давай поговорим не обо мне. Ты что-то начинал про ошибку.
— Да... Ошибка. Мои размышления основывались либо на том, что мы с Халком равнозначны, либо на том, что я доминирую. Но я не доминирую.
— В каком смысле?
— Всем людям хочется думать, что они хозяева своей жизни. Но что, если в моём случае хозяин вовсе не я? Что, если из нас двоих именно Халк — доминирующая личность, а я лишь досадное приложение к огромному зелёному монстру?
Тони содрогнулся.
— Не говори так.
— Почему? Это бы многое объяснило.
Тони начал медленно осознавать, что задумал Брюс.
— Не смей.
— Всё уже сделано.
— Я закидаю суд претензиями. Найму тебе адвокатов. В конце концов, если уж заморочиться законом, то Капитана к концу жизни разжаловали в преступники, и, стало быть, Халк убил преступника, а ты вообще никого не убивал. Я добьюсь суда присяжных, и присяжные тебя оправдают.
— Не думаю. У присяжных есть дети. Никто не хочет растить детей в мире, где бушует огромный неуправляемый монстр.
— Подберём бездетных, — рявкнул Тони.
Беннер посмотрел на него с укором.
— Ты ходишь по краю, Тони. Не упади.
16.
Когда принесли кофе, Пеппер взяла пакетик с сахарозаменителем, оторвала уголок и высыпала содержимое в чашку. Затем она взяла ложку и перемешала кофе по часовой стрелке. Пеппер отказалась от сахара, прочитав где-то, что он вредит зубам и приводит к ожирению. Сахарозаменитель растворялся в воде сам, но Пеппер продолжала размешивать кофе ложечкой, всегда по часовой стрелке, чётное количество раз.
Тони не помнил, когда у Пеппер день рождения, на что у неё аллергия, какие цветы она любит, как зовут её мать и сколько им обеим лет, но факт про сахарозаменитель намертво въелся в подкорку.
Тони походя отметил: сколько же дерьма у меня в голове — век не разгребёшь.
Ещё он думал о привычках. Мозг всё равно что процессор. Девяносто процентов действий осуществляется в фоновом режиме: человек вырабатывает привычку и следует ей, пока привычка не становится неудобной. Пеппер, например, перемешивает кофе ложечкой, хотя сахара в чашке нет. Барнс говорит о Стиве Роджерсе в настоящем времени, пусть даже какая-то его часть уже знает, что Стив мёртв.
Привычка правит миром; если что-то начал, остановиться уже сложно. Тони когда-то взрастил в себе обиду на Кэпа, и обида пожирала его беспрестанно. Теперь он думал о том, что даже из могилы Кэп умудрился досадить ему. Мало паралича Роуди, мало кровищи, разгромленного аэропорта и безобразной драки в сибирском бункере. Мало наследства в виде Зимнего Солдата; под конец надо уничтожить Брюса, последний оплот нейтралитета.
Когда всё это кончится, Кэп? Чем я ещё тебе не угодил?
Тони не замечал ни абсурдности своих обвинений, ни доводов рассудка. Он цеплялся за любое случайное и неслучайное упоминание имени Кэпа, чтобы спустить на него всех собак, и на краткий миг это дарило ему сладкое чувство торжества.
Затем вина возвращалась.
Пеппер отложила ложечку и поднесла чашку к губам. Тони скороговоркой сказал:
— Пожалуйста, скажи, что у нас есть юристы, которые за это возьмутся.
— Юристы есть, но они не возьмутся.
— Давай им заплатим.
— Не поможет.
— Много заплатим.
— Дело не в деньгах.
— А в чём?
Пеппер поставила чашку на блюдце. Мимо уличного кафе проехал велосипедист. Поток воздуха выбил из причёски Пеппер прядь волос. Она сдула её, заправила за ухо и сказала:
— Тони, ты в самом деле не понимаешь?
— Что?
— Почему мы не можем выделить юристов.
Тони предположил:
— Сейчас начнётся очередной разговор об акциях?
— В том числе.
— Нельзя ли обойтись без этого?
— Нельзя.
Тони уязвлённо цокнул языком. К столику подскочил официант, забрал пустую чашку Тони и услужливо предложил десерты. Тони молчал. Пеппер сказала:
— Спасибо, ничего не нужно.
Официант испарился. Тони хотел бы задержать его минут на пять, но не придумал, чем. Кусок не лез в горло.
— Я знаю, что ты чувствуешь, — сказала Пеппер. — Мне тоже жаль Брюса. Но он сделал выбор.
— И бредовый.
— Бредовый или нет, но это его решение.
Тони наклонился к столику.
— У Беннера поехала крыша. Он решил самоустраниться. Вбил себе в башку, что Халк главный, и его не переубедишь. Надо действовать.
— Тони, мы не можем. Нельзя спасать человека против его воли.
— А если он спятил и не отвечает за себя?
— Суд примет это во внимание.
— Да какой, к чёрту, суд! Беннер же сам прибежит каяться. Считай, уже прибежал. Напишет признание — и поминай, как звали. Нужны хорошие адвокаты.
— Я всё сказала: «Старк Индастриз» ничем не может помочь.
Голос Пеппер был твёрд. Досада кольнула Тони в сердце. Если уж и Пеппер его не поддерживала, то непонятно было, на кого в этом мире надеяться.
— Я думал, ты на моей стороне.
— О, я бы с радостью, — сказала Пеппер. — Но есть проблема: трудно понять, где твоя сторона. Я пыталась найти в твоих действиях хоть какую-нибудь систему. Принцип, правило, план, что угодно. Но плана у тебя нет, правила меняются каждый день, за ними не стоит ничего, кроме комплексов и амбиций.
— Чушь.
Пеппер промокнула губы салфеткой.
— Хорошо, тогда объясни, в чём конкретно заключаются твои взгляды.
— Я не хочу, чтобы Беннера посадили. Он такая же жертва Халка, как и Кэп.
— Допустим.
— Этого мало, что ли?
— Да, мало. Ты предлагаешь мне пойти против государства и втягиваешь компанию в скандал, не мотивируя это ничем, кроме своих желаний. Даже сам Беннер не хочет, чтобы мы вмешивались.
— Повторяю: Беннер не в себе.
— Зато ты в себе, — с сарказмом ответила Пеппер.
Тони задохнулся от возмущения.
— Что на этот раз я сделал не так?
— Вопрос риторический?
— Нет, ответь.
— Помню время, когда ты стал Железным Человеком. Я тебя поддержала...
— Начинается...
— Нас закидали претензиями, все вокруг мечтали скопировать твоё изобретение, а сенатор добивался, чтобы костюм перешёл в госсобственность. Напомнить, что ты сказал? «Поцелуйте меня в задницу, я Железный Человек».
Тони улыбнулся с ноткой превосходства.
— Классно мы нагнули того сенатора.
Пеппер невозмутимо продолжила:
— Я была за тебя. Потом Ник Фьюри решил сколотить команду супергероев, и началась история с Мстителями. Пришельцы разнесли полгорода, а вы их остановили. Больше было некому. Я опять была за тебя. У тебя начались кошмары, ты целыми днями конструировал костюмы и ничем другим не интересовался, пока я разгребала все медийные проблемы, связанные с личностью Тони Старка. Тебе припекло потягаться с силами с Мандарином, и наш дом разнесли в щепки. Не буду ничего говорить про ту дрянь, которой меня накачали, это уж точно не твоя вина, но раз за разом я и «Старк Индастриз» брали на себя все риски, связанные с Железным Человеком и его заскоками. Знаешь, почему?
— Потому что ты меня любила? — предположил Тони.
На щеках Пеппер проступил гневный румянец.
— Потому что за всем, что ты делал, стоял принцип. Даже когда нам доставалось, я знала, за что мы боремся: за правду, за человеческие жизни, за частную собственность. Потом ты решил, что с костюмами покончено, и я вздохнула с облегчением. Я решила, что теперь мы будем менять мир по-другому. Но тут ты внезапно передумал! Опять костюмы, опять Мстители, опять одно и то же... Ладно, я готова закрыть глаза на твоё враньё и непостоянство. Ты и раньше таким был, это не новость. Но я больше не вижу за твоими поступками никакой системы ценностей. Ты боролся за частную собственность, а потом одним махом передал костюмы и щит Капитана во власть комиссии. Ты бился насмерть за компанию, а теперь готов бросить её на произвол судьбы. Ты громче всех кричал, что Мстителям нужен контроль, а теперь ломаешь голову, как вывести Брюса Беннера из-под этого контроля. Да, Тони, когда-то я поддерживала твои идеи. Но никаких идей больше нет. Твой план действий — «Что хочу, то и ворочу». Вороти сам, будь добр.
Замолчав, Пеппер выжидательно уставилась на Тони. Он глядел в сторону. Крыть было нечем. Пеппер была права — она, в общем-то, всегда была права. Но она знала не всё.
— Щит Капитана я выкупил, — сказал Тони.
— Что, прости?
— Выкупил. Заплатил за него, как за Боинг... Не бойся — деньги были мои.
— Зачем?
Он ответил с вопросительной интонацией:
— Затем, что я могу?
Пеппер громко фыркнула.
— Честно говоря, — сказал Тони, — я сам не понимаю, на хрена он мне сдался. Наверное, просто хочу, чтобы он был моим. И не хочу отдавать его комиссии. Мало ли, что взбредёт им в голову.
Пеппер будто потеряла дар речи.
— Что? — спросил Тони. — Сейчас опять скажешь, что я пошёл вразнос?
— Нет, — сказала Пеппер. — Удивляюсь.
— Чему?
— Ты выдумываешь миллион оправданий для своих ошибок, но когда наконец-то поступаешь правильно, не можешь внятно объяснить, зачем.
Тони решился посмотреть на Пеппер. Гневный румянец потихоньку сходил с её лица. Тони изумился: неужели в кои-то веки он брякнул правду и не взбесил Пеппер? Нужно отметить этот день в календаре и отмечать наравне с Рождеством и Днём благодарения.
— Чем ты сейчас занимаешься? — спросила Пеппер.
— Много чем... В основном воюю за Марк-43. Управление, опять же...
— С управлением завязывай. Люди увольняются.
— Ой, да подумаешь, влез в парочку вопросов. Мне, может, интересно, как устроена компания. Такие нервные все стали, слова сказать нельзя.
— Не прикидывайся, будто тебя волнует операционная деятельность. Ты лезешь в неё, когда пытаешься сбежать от чего-то другого. Я хочу знать, от чего. Ты опять что-то мастеришь?
— Нет.
— Ты скрываешь новые разработки, чтобы не согласовывать их с комиссией?
— Сказал же — нет.
— Тони, я не сдам тебя властям. Если ты взялся за сорок четвёртую модель, я хочу знать об этом. Мне же всё равно придётся выпускать пресс-релизы, когда ты закончишь. Я тебя знаю, рано или поздно ты закатишь презентацию нового костюма, и будет лучше...
— Костюма нет, — сказал Тони. — Могу на крови поклясться.
— Тогда что происходит в помещении для тестирования? В подземных этажах?
Тони растерялся.
— Ничего.
— Я видела, как ты выходил из лифта с коробками из-под молока.
— Лифт много куда ходит.
— Напомни, на каком этаже твоя мастерская?
— На шестьдесят первом.
— А новая мастерская?
— Какая новая?
Пеппер желчно улыбнулась. Тони понял, что попался. Он забыл, что именно врал ей в прошлый раз.
— Сегодня я посмотрела статистику по энергопотреблению. Тот этаж, где ты раньше тестировал костюмы, долго простаивал без дела, но в последнее время там заработал автономный генератор. Я, конечно, не знаю, сколько энергии он потребляет, постоянно или с перерывами, но я знаю, что генератор заработал. Ты что-то там делаешь, а мне не говоришь.
Тони мысленно проклял тот день, когда сам подключил генератор к системе «умный дом».
— Ладно, скажу. Только обещай, что не будешь меня пилить.
— Говори.
— Я держу там Зимнего Солдата.
— Чего?
— Зимнего Солдата, — повторил Тони. — Вместе с холодильником. Они поставлялись в одной комплектации.
Пеппер отрезала:
— Не смешно.
— Парень отмороженный, причём во всех смыслах. Я ему говорю, что Кэп умер, а он знай себе газеты читает да молоко хлещет. Кстати, рука, которую я ему оторвал, тоже у меня. Выкупил вместе со щитом, а бонусом досталась книжка с инструкциями. К любому роботу полагается сертификат и техническая документация. Жаль, нет службы поддержки.
— Что ты несёшь?
Тони язвительно отозвался:
— Ну, знаешь, колл-центр. Ты им звонишь и жалуешься, что софтина глючит, они советуют перезагрузиться, и на фоне играет «Лунная соната» Бетховена.
Глаза Пеппер округлились. Она огляделась на соседние столики. Обеденное время уже кончилось, и весь нью-йоркский планктон разбежался по офисам. Оставались туристы, лопочущие на разных языках, и официанты, снующие между столиками. Пеппер отодвинула чашку на край стола и сказала:
— Так. Если это шутка, то лучше тебе засмеяться прямо сейчас.
— Было бы, над чем.
— Тони, не пугай меня.
— Ты просила не врать — я не вру.
— Хочешь сказать, если я зайду в этот лифт и спущусь на нужный этаж...
— Сама ты не спустишься, но могу составить компанию. Познакомишься с Холодным Сердцем. Знакомство не сказать чтобы приятное, но полезно для общего развития. Ну, ты как?..
17.
Вечер только начался, а Пеппер уже была на взводе.
— Последний шанс, Тони!
— Что, опять?
— Последний шанс сказать, что на самом деле ты прячешь на этом этаже.
Тони зашёл в кухню, порылся в холодильнике, нашёл тетрапаки с молоком и проверил сроки годности. Из гостиной донёсся сердитый зов Пеппер:
— Тони! Ты скажешь или нет?
Он засунул тетрапаки подмышку и пошёл на голос.
— Так я ведь и сказал. Два раза повторил.
— Если это очередная идиотская выходка, то я больше никогда не поверю ни единому твоему слову.
— По рукам, — сказал Тони. — Поспорим на свидание? Если я соврал — везу тебя в Венецию. Если сказал правду — ты везёшь меня в Париж.
По лицу Пеппер он понял, что спор — плохая идея. Тони нажал на кнопку вызова лифта. Двери раскрылись. Он пропустил Пеппер вперёд, сам зашёл следом и приложил палец к кнопке нужного этажа. Сканер считал отпечаток. Тони повернулся к Пеппер; вид у Пеппер был воинственный. Такой она нравилась ему даже больше, чем обычно.
— Ты обиделась на то, что я сказал про свидание?
— Нет.
— То есть про свидание говорить можно?
— Не зли меня.
— Знаешь, я тут подумал: а что, в сущности, изменилось? У нас с тобой. Мы, конечно, разошлись и всё такое, но если судить по фактам? Ты по-прежнему управляешь компанией, мы видимся, разговариваем, вместе пьём кофе, я катаю тебя на лифтах… Всё то же самое, но без секса.
Пеппер терпеливо пялилась в потолок.
— Может, вернём секс? — предложил Тони. — По-моему, глупо отказываться именно от него, оставляя все прочие условия. Разумнее отказаться от чего-нибудь другого. Если тебя так волнует статус отношений, я на всё согласен — можно и дальше всем говорить, что ты меня бросила. Что думаешь?
— Думаю, что ты феноменален.
— Ну, это не открытие…
Двери лифта разъехались в стороны.
— Прошу, — сказал Тони.
Пеппер вышла, сделала несколько шагов и остановилась. Баки Барнс сидел за столом, склонившись над газетой. Свет лампы очерчивал его левый бок и провал на месте руки. Он не потрудился надеть тканевую накладку поверх обрубка. На нём по-прежнему была белая майка. Тони припомнил, что Вижн что-то говорил о стирке.
При виде Тони и Пеппер Барнс ощутимо напрягся, но с места не сдвинулся.
— Привет, Барнс, — сказал Тони, поставил тетрапаки на стол и отошёл на три шага. — Мы пришли на экскурсию. Эту милую леди зовут Пеппер Поттс. Не знаю, как у тебя с женщинами, но будь повежливее.
Барнс молча сверлил взглядом то одного гостя, то другого.
— Пеппер, прости за холодный приём. Он не самый классный парень на свете.
Такого выражения лица у Пеппер Тони не видел очень давно и надеялся, что больше не увидит.
— Старк, ты совсем больной?
От ярости она не говорила, а шептала. Тони инстинктивно сделал ещё три шага назад, но двери лифта были закрыты. Он прислонился лопатками и сквозь футболку почувствовал холод металла.
— Я думала, ты опять придумал широкий жест. Что-то вроде трёхметрового кролика с огромной грудью, или подземного бассейна в форме сердца, или любой другой глупости. Но это…
— Проясним вопрос. Раньше ты злилась на меня за то, что я врал, а теперь — за то, что не вру?
— Ты. Полный. Беспросветный. Невероятный. Опасный. Псих.
Барнс многозначительно хмыкнул себе под нос. Тони это взбесило.
— Ты вообще понимаешь, что делаешь? Ты понимаешь, во что нам это встанет?
— Никто не знает, кроме тебя и Вижна. И Т’Чаллы. Это он мне его сбагрил. Продал замороженного Солдата за двадцать коробок со строительным мусором и пенопластом. А я его разморозил.
— И что ты собираешься с ним делать? Нас же съедят! Съедят и не подавятся! Как тебе вообще пришла в голову мысль… Как ты… О господи!
Пеппер справилась с эмоциями, взяла себя в руки, обернулась к Барнсу и сказала совсем другим тоном:
— Извините. Не хотела вас обидеть.
Барнс и ухом не повёл.
— Не подходи к нему, — сказал Тони. — Это опасная игрушка.
— Игрушка?
— В смысле… Нет, не игрушка. Пока он здесь, всё в полном порядке. Сам не выберется, гарантирую. Я принял все меры, чтобы довесок от Кэпа никому не навредил.
— Довесок?!
Тони чуть не заскулил.
— Пеппер, я не знаю, как с тобой говорить.
— Да кем ты себя возомнил, чёрт побери? Вершителем судеб? Сначала Беннер, потом он… Какое право ты имеешь так себя вести? Запирать живого человека под землей в этих… — Пеппер с отвращением огляделась, — в этих условиях…
— Ну прости, что не разместил его в пентхаусе!
— Я поверить не могу!
— А какой выбор у меня был? Кэп сбросил Барнса на Т’Чаллу, Кэпа прибил Халк, Т’Чалла сдался под напором ООН. Зимнего Солдата пришлось бы сдать спецслужбам, как Халка, но Т’Чалла дал Кэпу грёбаное обещание, что сохранит Баки Барнса живым и невредимым. Этого парня в лучшем случае отправят в психушку, а в худшем — посадят на электрический стул. И будут правы!
— Ах вот как.
— Но Капитан считал иначе. Я бы с ним поспорил, но с мертвецами так не принято. Я взялся за это, лишь бы Капитан не вертелся в гробу. И что в итоге? Он меня ненавидит, а ты его поддерживаешь. Посмотри правде в глаза. Кому ещё он нужен?
В пылу ссоры Тони забыл, что Барнс тоже здесь. Он не подавал голоса, но по его лицу ходили желваки.
— Если ты так печёшься о его благополучии, то зачем разморозил?
Спохватившись, Пеппер опять обратилась к Барнсу:
— И снова простите.
— Не извиняйся перед ним, — сказал Тони.
— Давай-ка я сама решу, как и с кем мне разговаривать.
— Ему всё равно плевать. На тебя, на меня, на смерть Кэпа, на всё! Ему и на договор было плевать, и на то, что Кэп всех предал именно из-за него, что Кэпу даже места на кладбище нормального не дали…
— Заморозьте меня, — вдруг сказал Барнс.
Тони замолк. Пеппер бросила на него испепеляющий взгляд.
— Заморозьте, — повторил Барнс. — Резервуар ещё исправен?
— Нет, — солгал Тони.
— Я починю, если дашь инструменты.
— Ага, сейчас. Одну минутку. Метнусь наверх и притащу тебе отвёртку, которую ты всадишь мне в шею.
Пеппер попросила:
— Тони, выпусти меня отсюда.
— Зачем?
— Выпусти — и всё.
— Но мы ещё не договорили.
Она подошла к лифту. В каком-то оцепенении Тони пошёл следом и нажал на кнопку. Двери раздвинулись.
— Палец отсканируй, — приказала Пеппер.
— Ладно, твоя взяла, поговорим наверху.
— Я поеду первая и сразу же отправлюсь домой.
— Брось ты… Слушай, давай обсудим. Знаю, ты злишься. Но у меня правда не было выбора.
— Палец, Тони. Живо.
Он поднёс палец к сканеру. Пеппер вытолкнула его из лифта. Тони подставил ногу под дверь.
— Ради всего святого! Пеппер! Что с тобой не так? Не собираешься же ты ссориться со мной из-за этого парня? Ты же не Кэп!
— Убери ногу, или я наступлю каблуком.
Тони сдался. Двери закрылись. Перед глазами всё ещё стояло лицо Пеппер, красное от ярости. Позади раздался хлюпающий звук: Барнс открыл тетрапак с молоком и присосался к горлышку.
Тони подумал: Капитан, как не вовремя ты умер! Пошли мне сил, чтобы я не убил твоего приятеля. Если я убью его, получится, что всё это было зря.
Выждав минуту, Тони снова нажал на кнопку. Барнс всё ещё пил и не мог напиться.